Дочь Волка - Виктория Витуорт

– Вытрись досуха краем плаща и… – Она вдруг осеклась.

– Что?

Она молча разглядывала его плечи, спину и ребра.

– Алврун, что там?

– Ничего. – Она снова накинула плащ ему на плечи и быстрыми движениями подоткнула его по бокам, защищая его от ветра.

Шрамы. Сначала их обнаружили ее пальцы, а затем глаза подтвердили, что это они и есть. Вся его спина была испещрена густой сеткой старых шрамов, выпуклых белесых линий, расположенных под разными углами; они напоминали паутинку, подсвеченную солнцем ранним осенним утром, и выделялись даже на фоне бледной кожи. Она помотала головой, прогоняя воспоминания и всплывающие в воображении картины того, каким образом эта страшная сетка могла появиться на его теле. Но нужно было заняться свежей раной. Что бы сделала Абархильд?

– Ляг так, чтобы голова оказалась ниже ног. Нужно, чтобы кровь прихлынула к голове и сердцу. – Она подумала о красной жидкости жизни, которая вытекала из него. Но то, что еще осталось, нужно было удержать, сохранить и правильно этим распорядиться.

Он вдруг снова попытался сесть.

– Где Аули?

– Она убежала. Тсс.

В голове Элфрун, словно ветер над крышами штормовой зимней ночью, метались десятки вопросов, не дававших ей покоя. Кто это сделал? Была ли это драка? Или на него напали? Все это ужасно напоминало историю с Ингельдом. И куда все-таки убежала Аули? Если Финн ее муж, как могла эта девчонка бросить его в таком состоянии? Однако все это было не важно, необходимо было срочно его согреть, от этого зависела его жизнь. Послышался едва различимый звон монастырского колокола, донесшийся до них издалека несмотря на все попытки ветра унести эти звуки. Она совершенно забыла о вечернем богослужении.

– Мне холодно.

– Я не знаю, что делать. Ты не хочешь, чтобы я шла за помощью, но больше я ничего не могу предпринять.

– Обнимите меня.

– Что?

– Лягте рядом. И обнимите меня.

– Я… – Не могу, хотела сказать она. Но вдруг обнаружила, что может.

Немного поколебавшись, она нерешительно села рядом с ним и, накинув плащ на них обоих, прилегла возле него, прижавшись грудью к его спине, а руками плотно прижимая плащ к его груди. Его все еще трясло, и она прижалась к нему крепче.

– Так лучше.

– Тсс. Ты должен отпустить меня за помощью. У меня нет с собой даже огнива, чтобы я могла развести костер…

– Не нужно огня, – сказал он. – Не хочу, чтобы они пришли…

– Они? Кто такие «они»?

Его лица она видеть не могла, но, чтобы напугать ее, хватило и того, что он вдруг отчаянно замотал головой.

– Тсс, – вновь беспомощно повторила она. – Прекрати.

Тьма сгущалась быстро. В голове ее громко и настойчиво звучал голос, твердивший, что она должна встать и уйти, – в крайнем случае оставить ему плащ, но все-таки уйти. Кто-то же это сделал. И этот кто-то может вернуться. И даже если нет поблизости никаких врагов, разве она может здесь находиться, лежать рядом с мужчиной?

Он скрестил свои руки поверх ее рук и еще крепче прижал их к своей груди.

– Я так устал. Холодно, – тихо сказал он, продолжая неудержимо дрожать.

– Финн, ты лежишь на земле? Я имею в виду, твоя кожа касается голой земли? – Это было и так ясно. – Давай-ка сядь. Плащ у меня довольно большой. Мне нужно подложить его под тебя.

– Не бросайте меня. – Страх в его голосе разбивал ей сердце.

– Не брошу.

Ей удалось помочь ему приподняться, опираясь на правый локоть, и он продержался в таком положении достаточно долго, чтобы она успела простелить полу плаща между ним и холодной землей, прежде чем он снова упал на нее.

– Гетин! – Она свистнула и жестом велела псу лечь по другую сторону от Финна, и он послушно улегся, придавив собой край плаща. – Хороший мальчик. – Она потянулась рукой через Финна и потрепала Гетина по ушам, после чего натянула полу плаща на них обоих, укутав их от макушек до икр. Теперь лежать здесь и обнимать этого мужчину почему-то не казалось ей уже настолько странным, как несколько минут назад, возможно, благодаря темноте. Она ерзала до тех пор, пока не прижалась к нему по всей длине тела, после чего вновь обхватила его руками и правой щекой прижалась к его голому плечу. Возможно, плащ и тепло ее дыхания хоть немного согреют его. Его штаны тоже были мокрыми, и она чувствовала, как их влагу впитывает ткань ее юбки, но с этим ничего не поделаешь. Руки ее стали действовать более уверенно, и она начала осторожно растирать ими гладкую кожу на его ребрах, стараясь передать ей часть своего тепла, не причиняя ему боли. Его дыхание стало более глубоким и замедлилось, и она наконец почувствовала, что ее действия дают какой-то результат. А еще ее безмерно успокаивало присутствие большого и теплого Гетина, который прижимался к Финну с другой стороны и тихонько посапывал.

Финн накрыл ее ладонь своей рукой, после чего поднял ее к своему лицу и прижался к ней губами.

– Ты заслужила свое зеркало, Алврун.

Голос его звучал очень устало.

– Спи, – сказала она.

Когда Элфрун проснулась, она – еще до того, как открыла глаза, и до того, как душа ее должным образом вернулась в бренное тело, – уже знала, что Финн ушел. Она лежала бездвижно и делилась своей осведомленностью с холодным утром. Его с ней рядом не было.

Но он здесь все-таки был. Она по-прежнему лежала, не шевелясь, вспоминая ощущение его прижатого к ней тела, прикосновение его губ к ладони ее левой руки. Кожу в этом месте до сих пор приятно покалывало. Возможно, если она и дальше будет так лежать с закрытыми глазами, со временем выяснится, что ночь продолжается, что все это был сон и она еще не проснулась. И тем не менее, даже лежа под плащом и не открывая глаз, она могла сказать, что наступил рассвет и что он ушел.

Ушел. А ведь он был ранен! Теплое янтарное сияние, в котором она спала сегодня, вдруг исчезло, как роса на солнце.

Она сдернула полу плаща со своего лица. Холод обжег кожу. Утро было унылым, стоял густой туман, так что даже трудно было сказать, взошло ли уже солнце.

Финн сидел в трех-четырех ярдах от нее, прислонившись спиной к стволу дерева, и смотрел вниз, на море. Он надел свою выпачканную и все еще влажную нижнюю рубаху, а рядом, свернутая, лежала его разрезанная туника. При таком освещении все выглядело серым и печальным; щеки у него запали, вид был очень уставший, и дело здесь было не только в этом гнетущем утре. Он выглядел так, будто внутри у него что-то было сломлено. Рядом с ним лежал на земле Гетин, и левая рука Финна покоилась у него на шее. При ее приближении он, не оборачиваясь, свободной рукой взял ее за руку, притянул к себе и усадил рядом.

– Доброе утро.

– Тебе холодно.