Дочь убийцы - Джонатан Келлерман

Комнату освещала люстра на шесть ламп, три из которых отсутствовали.

Глаза Уолтера были зажмурены, а жирное лицо искажено, словно от ярости. Стол раскачивался. Лицо Лили оставалось бесстрастным, как у надувной резиновой игрушки.

Спорн начал шлепать ее по ягодицам, достаточно сильно, так что те покраснели, а потом схватил ее за волосы и дернул – голова женщины откинулась назад. Каждое его движение было резким, быстрым и грубым. Уголки губ Лили оставались опущенными, лицо – безразличным.

Покорность.

Грейс задумалась, что делать дальше, но в это время Уолтер отпустил волосы Лили и с силой оттолкнул ее голову, так что она ударилась о стол. Огромная ладонь сомкнулась на горле женщины, и что-то поменялось в ее безжизненных глазах.

Они расширились и заблестели. Страх.

Потом снова пустота.

Капитуляция.

Затаив дыхание, Блейдс сунула руку в правый нижний карман куртки. Вторая рука Спорна принялась молотить по ягодицам Лили с такой силой, что звук был слышен сквозь стекло.

Психотерапевт толкнула дверь, почувствовала, что та поддается, и прыгнула вперед. Мужчина ничего не заметил – этому помешали зажмуренные глаза и хриплый смех, вырывавшийся из его горла.

Лили увидела Грейс. Ее глаза широко раскрылись. Губы сложились в удивленный овал.

Она добровольный участник? Доктор надеялась, что нет.

Нет. Бедняжка кивала ей. Ободряла. А потом глаза Лили снова наполнились страхом – пальцы Спорна сильнее стиснули ее горло. Язык высунулся у нее изо рта, губы набухли, глаза закатились.

Грейс бросилась к ней, сжимая в руке «Глок». Уолтер все еще не видел ее, погруженный в свой садистский экстаз. Но потом нога Блейдс задела что-то на полу – осколок керамики, который покатился по цементу, дребезжа, как барабан со струной.

Глаза Спорна открылись, и в них вспыхнула ярость. Он оскалился.

Не просто свинья, а дикий кабан, коварный и жестокий.

Ликование – он увидел, что его противник мал и хрупок. Радость фаворита, выходящего на ринг, чтобы сокрушить соперника.

Он отпустил Лили и бросился на Грейс. Его губы приподнялись еще больше, обнажив уродливые клыки. Под краем футболки подпрыгивал дряблый мешок живота, но толстые, как ствол дерева, бедра были крепкими. Пенис, блестящий от смазки, с красной головкой, смешно съеживался над стероидными яичками.

Блейдс поборола искушение выстрелить ему в пах – не стоит жертвовать здравым смыслом ради символики.

Она попятилась, словно испугавшись его атаки, подождала, пока он окажется подальше от стола, на котором неподвижно лежала Лили, а затем выпустила три пули в его раскрытый рот.

Две попали точно в цель, третья угодила между носом и верхней губой. Глаза Спорна расширились, в них промелькнули удивление и растерянность, но он продолжал надвигаться на свою противницу, словно срубленное дерево.

Потом остановился. Посмотрел на закрытое черной лыжной маской лицо Грейс, выдохнул, и его глаза закатились. Колени подогнулись, и он рухнул на пол лицом вниз. Дернулся несколько раз, разбрызгивая кровь, и затих.

Для верности Блейдс выстрелила в него еще раз, в затылок. Так, чтобы пуля попала в продолговатый мозг, где находится центр управления дыханием. Кто бы мог подумать, что нейропсихология, которую она изучала в аспирантуре, когда-нибудь ей пригодится…

После этого Грейс повернулась к Лили, которая по-прежнему не шевелилась.

Может, она действительно была добровольной участницей привычного развлечения, а не жертвой? Еще один враг Блейдс ни к чему.

Держа «Глок» у бедра, Грейс приблизилась к столу, но не вплотную, и попыталась поймать взгляд Лили.

Женщина не двигалась. А потом что-то произнесла.

Спасибо.

Психотерапевт кивнула и указала на задранное платье. Внезапно смутившись, Лили перевернулась на бок и повела плечами, пытаясь поднять руки и привести в порядок одежду.

У нее ничего не вышло. Руки отказывались повиноваться.

Парализована? Неужели Спорн, сжимавший ее шею, повредил спинной мозг?

Но вот правая рука лежащей на столе женщины задрожала. Потом левая. В онемевших руках восстанавливалось кровообращение.

Лили принялась одергивать платье, но Грейс успела увидеть истерзанные ягодицы, покрытые маленькими кровоточащими царапинами – следами от ногтей. Несколько засохших корочек были содраны. В тех местах, где ран не было, кожа имела лиловый оттенок. Из свежих царапин сочилась кровь. Ее тонкая струйка стекала также из раны на левом бедре.

Жертва попыталась приподняться, но не смогла. Блейдс шагнула вперед, чтобы помочь ей.

Внезапно лицо Лили изменилось.

На нем отразился ужас. Губы женщины зашевелились, а глаза часто заморгали – Грейс и не предполагала, что такое возможно.

Лили изогнула шею. Указание.

Предупреждение.

Что-то за спиной ее спасительницы.

Слишком поздно.

Боль вспыхнула в двух местах, в пояснице и в шее – с нее попытались сорвать лыжную маску. Она успела податься вбок, но все равно упала, проехавшись лицом, коленями и локтями по холодному твердому полу теплицы. «Глок» выпал из ее руки и с грохотом покатился вправо от стола, где теперь сидела Лили, закрыв рот ладонями и всхлипывая.

Наряд Лару сказал Грейс, что она не допустила ошибки, – ей просто не повезло.

Черный шелковый халат с красными стегаными лацканами – на голое тело, неплотно стянутый поясом.

От сильного удара полы халата распахнулись. Тело Диона было крепким, загорелым, рельефным – совсем не таким, как у Спорна. С близкого расстояния Блейдс получила возможность рассмотреть его лицо. Тот же испорченный мальчишка, который тогда появился на ранчо.

Более жесткий и грубый, но такой же красивый. Те же глаза, бесстрастные, но внимательные. Оценивающие.

Несмотря на некоторую растерянность, причиной которой стала огромная туша Спорна, он не утратил уверенности в себе и продолжал по-волчьи улыбаться.

Выражение его лица – смесь расчета и жестокости. Решительность и жажда уничтожения, как у охотника, поймавшего в прицел дичь.

Грейс заставила себя не смотреть на «Глок», в то же время пытаясь понять, как далеко он отлетел. Можно ли до него добраться, если точно рассчитать движение? Сомнительно. Или все равно стоит попробовать?

Дион Лару фыркнул. С его губ слетел низкий булькающий звук. А потом он вытянул руки и, усмехаясь, двинулся на Блейдс. Его грудные мышцы сокращались, гениталии раскачивались.

Эрекция – возбудился, предвкушая кровь.

– Цыпочка! – прорычал мужчина. – Ты что, сдурела?