Надсада - Николай Зарубин

— Их дело — зорко смотреть за порядком, — пояснил на внутреннем планерном совещании. — Отныне все входящие в здание администрации и тако же выходящие будут строго фиксироваться. На основании записей работников службы мы будем отслеживать поток в администрацию разного народа: и посетителей, и просителей, и деловых людей, и прочих граждан. Они же будут принимать письма и жалобы от населения и по возможности по ним разбираться, для чего в ближайшее время мы укомплектуем службу соответствующими специалистами. Все это необходимо нам для корректировки планов работы отделов, служб, направлений, а также для выявления и изучения возникающих в нашем районе проблем. По необходимости представители службы будут выезжать на места для детального изучения какой-то сложившейся на данный момент ситуации и, возможно, для ее разрешения, а затем докладывать лично мне или на планерных совещаниях. Короче, это наши с вами глаза и уши, без которых весьма проблематично представлять себе, что на самом деле происходит в районе. Глаза и уши, наделенные соответствующими полномочиями, — подчеркнул он напоследок и многозначительно поднял кверху палец. — Прошу оч-чень внимательно относиться к каждому замечанию или пожеланию со стороны Анатолия Алексеевича и по возможности всеми силами и средствами способствовать работе возглавляемой им службы.

И работа пошла. Уже в первые месяцы пребывания Курицина на посту мэра были проведены быстрые и действенные реформы в здравоохранении, образовании, культуре. Причем с преобразованием согласились сами работники этих сфер, с которыми Виктор Николаевич беседовал лично при общей встрече — детально, как бы во всем спрашивая совета. И выходило так, что это они сами реформаторы, а мэр лишь выполнял их пожелания.

Пользу перемен отметило и население: в поликлиниках людей принимали незамедлительно и со всем вниманием, из учреждений образования враз ушли присущие ведомству склоки, культура запела и заплясала во всю возможную мощь.

О культуре Курицин глаголел так:

— Что есть самое важное и самое главное в приведении в порядок всех сфер хозяйствования вверенного мне народом Присаянского района? — спрашивал Виктор Николаевич рекомендованного все тем же Анатолием Алексеевичем на должность начальника управления по культуре, делам молодежи и спорта некоего Харитона Виленовича Лисовца. И сам же отвечал: — Выработать идеологию управления районом, а затем грамотно донести ее до населения. Идеология — есть, а кто должен ее доносить до населения? Правильно, работники культурного фронта. И трижды дурак тот, кто этого не понимает, — сам же отвечал после некоторой паузы. — Ты, Харитон Виленович, по своей прошлой профессиональной пригодности хоть и не являешься работником этого фронта, но всю свою сознательную жизнь занимался и-де-о-ло-ги-ей. Правильно я говорю?

— Так точно, совершенно правильно, Виктор Николаевич, — негромким вкрадчивым голосом отвечал Лисовец, при этом качнув лысиной. Именно лысиной, а не головой, как отметил про себя Курицин. Обширную лысину слегка прикрывало несколько длинных, пепельного цвета, волосков.

— Вот и командуй. Только позволь одно замечание…

— Слушаю вас, Виктор Николаевич, — наклонил лысину в сторону мэра Лисовец.

— Забудь свою военную терминологию — ты здесь не на прежней работе, с культработниками надо говорить на их языке. И заметь на всякий случай: я свою линию разжевывать не буду. Сам соображай.

— Понял вас, Виктор Николаевич, — снова качнулась лысина Лисовца.

— Вот и ладненько. Культура по своей специфике выходит на все население, и твоя задача — нацеливать ее актив на претворение наших планов. Сейчас культура в капитальном загоне, но мы ее подкормим, кого надо — выделим, добавим штаты, зарплату, увеличим строку в бюджете. Пусть люди думают, что перемены произошли: во-первых, с моим приходом к власти, во-вторых — с твоим.

Курицин взглядом проводил его до двери, обернулся к сидевшему тут же Анатолию Алексеевичу:

— Где ты его выкопал? Какая-то уж слишком…

Курицин замялся, подбирая слова.

— Странноватая личность? — перебил, улыбаясь, собеседник.

— То ли странноватая, то ли пошловатая — не в том дело. Справится ли?

— Когда я нашел этого пошловатого странного человечка, и нашел в полном здравии, то сильно тому обрадовался. Харитоныч — так мы его между собой звали — такую паутину на всех накинет, что не выпутаться никому.

— И на меня накинет? Да на кой ляд он мне такой, прости господи… И сколько же ему лет?

— Он будет тебе служить аки верный пес. А лет ему столько, сколько потребуется для его нынешней должности.

— Гм-м…

Больше всего потребовалось времени для наведения порядка в сфере жилищно-коммунальной, но и здесь мало-помалу положение выправлялось, что также было отмечено проживающим в благоустроенном жилье населением.

Виктор Николаевич Курицин регулярно выступал по местному телевидению, информировал население о предпринятых им мерах по приведению в порядок всего хозяйства поселка и района, просил помогать ему словом и делом, указывая на какие-то недостатки, на которые аппарату администрации еще следует обратить внимание, — приходить на прием, писать, звонить, сиг-на-ли-зи-ро-вать…

И люди широким потоком приходили, писали, звонили, сиг-на-ли-зи-ро-ва-ли…

— Я знал, что ты — администратор до мозга костей, но чтобы в таких масштабах и с таким размахом — не представлял, — говорил Курицину при встрече Владимир Белов.

— Это, дорогой Владимир Степанович, только первый этап и далеко не самый трудный.

— Какой же следующий?

— Узнаешь, — уклончиво отвечал Курицин. — В свое время.

— Ну-ну, посмотрим…

— Посмотришь, — обещал Курицин. — Все забываю спросить: что у тебя с дядькиным участком?

— Ну его. Обойдемся, — как-то вяло ответил Белов.

— Что так? Хвост прищемили?

Виктор Николаевич залился мелким смехом.

— Может, знаешь, кто прищемил — ишь, как весело тебе стало? — грубовато, но так же вяло оборвал приятеля Белов.

— Извини, Степаныч, это я про свое вспомнил… А если по существу, то, может, мне взяться навести справки по этому участку?

— Наведи, ежели есть такое желание.

— Тебя, я вижу, это не слишком интересует.

— Интересовало бы, так не стал бы с тобой советоваться.

— Ну-ну, не хами. Если ты не против, то я сам займусь этим вопросом.

— Боюсь, потеряешь время.

— Кто знает…

На самом деле Курицин уже заслал верного ему Анатолия Алексеевича в Иркутск и ожидал вестей.

Дня через два тот появился с докладом.

— Ну что?.. Рассказывай.

(«Дружком» его Курицин больше не называл.)

— Рассказывать особенно нечего. Прошелся я по старым связям и вот что выяснил. Участок этот как бы под покровительством некоего серьезного ведомства, где начальником Иванов Иннокентий Федорович. Фамилия эта тебе ни о чем не говорит, но я Иванова знаю давно. В неплохих отношениях с ним был твой отец, и, бывало, они в чем-то выручали друг друга. В общем, с этим участком надо повременить, а пока попробовать разобраться, что к чему. Чую, не все так просто: Иванов не стал бы мельтешить, ведь по большому счету ни означенный Данила Белов, ни его интересы для Иванова значения не имеют. Здесь что-то не так… Какая-то своя игра…