Путь под лазурным небом - Александр Панютин

несколько месяцев разрывались от горячих новостей о новом-старом герое всея Британии и затмили собой даже победу Уэльской Дуэльной Сборной на турнире в Праге, за что меня всё время подкалывал профессор Флитвик.

Пусть и неожиданно, но благодаря своей горячей голове я смог решить одну из своих самых главных проблем, а именно — вопрос с эмансипацией. С вручением ордена, формально, я уже признавался совершеннолетним. Присяга рыцаря только подтверждала это, так что я с любой точки зрения на территории Британии и стран Содружества считался полноправным членом магического общества. На этой почве у нас с Дамблдором произошёл серьёзный разговор на тему ответственности, но к консенсус мы прийти смогли без проблем. Несмотря на неоспоримую эмансипацию, я всё ещё формально оставался воспитанником Дамблдора, что давало мне ещё больше свободы в правовом плане. Уж разобраться с проблемой Сириуса мне точно никто не сможет отказать.

К марту, как и было обещано, всех подвергшихся нападению василиском учеников расколдовали. Невыразимцы пришли к выводу, что к такому результату привели прогрессирующая слепота и то, что змея каждая из жертв увидела не напрямую, а в отражение. Удивительная удача. Яркий тому пример Колин Криви, застывший с камерой в руках, будто готовый вот-вот сделать фото. Интересно, успей он нажать на заветную кнопку, что бы тогда было?

Также стоило бы упомянуть, что Дамблдор стребовал с Отдела Тайн для нужд школы и меня, как победителя, часть ингредиентов с разделки древнего чудовища. Так что в моём личном сейфе теперь хранились не только деньги, но и законсервированные части тела василиска, в том числе и его яд.

Гермиона, узнав о развязке всей этой истории была в шоке и порывалась натурально поколотить меня, но миссис Помфри быстро успокоила её, отправив в целительный сон, а нас прогнала. Хотя Дадли, например, мне всё-таки вмазал и я намеренно не стал обращаться к целительнице, щеголяя с синяком на лице пару недель. В остальном же, кузен отреагировал, наверное, спокойнее всех остальных, просто порадовавшись, что со мной всё хорошо. Даже Дафна, из которой обычно и пары слов не вытянешь, пустила слезу, когда мы смогли увидеться после грандиозного ужина. Астория же, в противовес, просто светилась, не переставая напоминать мне, какой же я крутой. Светлейший ребёнок.

Кассиопея после первой же публикации в Пророке натурально завалила меня письмами. Сначала с угрозами оторвать мне мою пустую голову, а затем уже с радостью о том, что я остался цел и невредим. Впрочем, одно письмо, пришедшее ближе к концу мая, заставило меня серьёзно размышлять. Арктурус намеревается призвать меня к ответственности, чтобы это не значило. Складывалось чувство, что неизвестных рычагов давления на меня, припрятанных у него где-то, стало только больше после всей этой ситуации.

А вот от Поттеров не было ни слуху, ни духу. А ведь даже Фредерик Поттер, тот, что жил во Франции, прислал мне формальное письмо с поздравлениями. Да и был он мне по родству ближе, чем остатки островной семьи. Четвероюродный дядя или что-то около того. Даже слегка обидно, что «воры» не удосужились удостоить меня внимания.

Июньские экзамены прошли хорошо, хотя и не без проблем, и это я совсем не про трудности на Трансфигурации и Зельеварении. Если в первом семестре мне приходилось скрываться от людских глаз из-за подозрений и осуждения, то уже во втором я в буквальном смысле убегал от одухотворённых почитателей. Благо, что в вотчине библиотекаря шуметь себе никто не позволял. Поэтому мне только и оставалось, что учиться.

Хогвартс уже оставался за окнами мчащегося в Лондон поезда, а я в это время раздумывал, что мне делать с детёнышем василиска, что до сих пор спал беспробудным сном в моей мантии-невидимке.

***

Резиденция Блэков в Лондоне, а именно дом на площади Гриммо, внушала своей… Невзрачностью? Дом, в котором проживали члены самого уважаемого и самого ненавидимого семейства в Магической Британии не вызывал ничего, кроме грусти. Даже внутри, несмотря на заботу домовика, складывалось ощущение, что в доме никто не жил уже много лет. Только в кабинете на втором этаже особняка я видел следы жизни.

Сегодня здесь по призыву собрались последние из тех, кто мог назвать себя частью древнего рода.

Кассиопея мягко улыбнулась мне в приветствии, но в её глазах явственно читалось беспокойство из-за предстоящего разговора.

Араминта Мелифлуа Блэк. Дочь Кассиопеи, о чём я узнал незадолго до этой встречи от самой бабушки. Молодая женщина, наверняка, очень похожая на мать в молодости, с интересом оглядывала меня.

Седрелла Уизли, в девичестве Блэк. Мать Артура Уизли. Оборвав последние связи с семейством сына, она решила посвятить свои последние годы Блэкам.

За письменным столом сидел худой мужчина в тёмном костюме. Когда-то здоровый во всех смыслах мужчина за последние месяцы превратился в печального, больного старика. Его бескровное лицо обрамляли длинные волосы, окончательно выцветшие с последней нашей встречи. Впалые глаза совершенно ничего не выражали, и только при взгляде на меня в них загорался тусклый огонёк жизни.

Я с уважением поклонился.

— Гарри Джеймс Поттер приветствует лорда Арктуруса.

Нам предстоял долгий разговор.