Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

Крестьянин заключил:

— А ежели бы выжил — не осталось бы больше англичан во Франции…

Франсуа был восхищен. У него возникло ощущение, что скоро все изменится и эта нескончаемая война получит, наконец, счастливый исход. Вот они, примеры для подражания: надо бить захватчиков так же отважно, как дю Геклен, как Верзила Ферре, — и страна будет освобождена…

Правда, пока что победа заставляла себя ждать. Несколько дней спустя дофин снял осаду с Мелёна. Он поспешно заключил перемирие с Карлом Злым, поскольку из Англии пришли тревожные вести. Эдуард III, придя в ярость от неудачи с договором, готовился к высадке на французском берегу со всем своим войском.

После заключения перемирия каждый поехал к себе: дю Геклен — в Бретань, Франсуа — в Париж, поскольку для него и речи быть не могло о том, чтобы вернуться в Вивре или Куссон. Дофин находился в Париже, и Франсуа рассчитывал остаться под его началом. Именно в Париж прибудет Ариетта — в тот прекрасный, но пока, правда, непредсказуемый день, когда будет освобожден Иоанн Добрый. Наконец, там обитала Жилетта, от которой Франсуа хотел, во что бы то ни стало узнать, что с ним происходило во время потери памяти.

Пока что это ему не удалось. Жилетта увиливала от всех его вопросов. Никакой угрозой невозможно было ее запугать. Франсуа вынужден был признать, что она оказалась сильнее; ему оставалось лишь терпеливо ждать, а, ожидая — находиться с ней рядом.

В то время служба дофину занимала его почти целиком. Франсуа де Вивре состоял в небольшом рыцарском отряде, назначенном для обороны столицы. Порой он обходил дозором стены, порой нес караул в Лувре, королевской крепости, а порой командовал конными разъездами, которые высылались для осмотра местности; наконец, Франсуа получал порой привилегию оставаться во дворце вместе с личной охраной дофина. Именно в эти дни он узнал от одного посланца, скромного монаха, что его брат благополучно добрался до Ланноэ и пребывает там в добром здравии. Воспользовавшись своим доступом в королевский дворец, Франсуа отправился вымаливать для Жана прощение через одного из близких советников дофина, особенно напирая на то обстоятельство, что Жан де Вивре убил заведомого приспешника Карла Злого. Ходатайство Франсуа было изучено, но отклонено. Ответ гласил: убийство в церкви есть преступление слишком тяжкое. Существуют вещи, которых не может простить даже дофин…

Некоторое время спустя, в День всех святых, Франсуа узнал о высадке Эдуарда III. Тот прибыл в Кале во главе пятнадцати тысяч человек, весьма внушительного войска. Цель его была обозначена ясно: Реймс[41]. Эдуард собирался короноваться там королем Франции!

Парадоксально, но, узнав об этом, Франсуа испытал радость. В этот праздник, День всех святых, он не мог думать ни о чем другом, кроме смерти своего оруженосца. Вновь открывалась его незаживающая рана, а перспектива войны все-таки разгоняла мрачные мысли.

При объявлении этой новости Жилетта обрадовалась не меньше, чем Франсуа, но по другим причинам. Призрак мира резко отдалялся. Возобновлялась долгая распря. Теперь будет столько битв, столько крови и ненависти, что обе страны так и останутся непримиримыми врагами. Немало поколений сменит на земле друг друга, прежде чем англичанка сможет выйти замуж за француза!

На следующий день, второго ноября, Эдуард со своей армией покинул Кале; разделив ее на три части, он взял на себя командование одной из них, а остальные доверил старшим сыновьям — Черному Принцу и герцогу Ланкастерскому. Снова проследовали они через французские провинции: Артуа, Камбрези, Вермандуа, Тьераш, Шампань… Но в этот раз они встретили необычную ситуацию: сельская местность оказалась пуста; не было видно не только солдат, но и жителей.

Это было следствием распоряжений дофина. Именно он приказал, чтобы с приближением неприятеля крестьяне укрывались в городах вместе со скотиной и урожаем. Такая тактика, тактика пустой земли, удивила англичан, которые сначала сочли ее признанием немощи, но затем быстро ощутили на себе ее последствия. Не имея больше возможности кормиться на местности, они вынуждены были приняться за те запасы, которые взяли с собой, поэтому, добравшись до Реймса в начале декабря, войска были практически обессилены.

Тут английского короля поджидало новое разочарование. Он надеялся, что жители города охотно откроют ему ворота, но нашел их исполненными непоколебимой твердости, намеренными держаться до конца. Священный город желал принадлежать Франции. В середине января Эдуард III вынужден был снять осаду и увести изголодавшиеся войска. Он недооценил двух своих самых опасных противников: дофина и национальное чувство. Чудо, случившееся при Креси и Пуатье, не повторилось; король Англии познал первый провал за все время своего правления.

Он провел зиму в Бургундии, в ненадежных условиях. В это время дофин Карл готовился нанести ему новый удар — удар такой дерзости, что никто просто не мог его предвидеть…

***

Как раз на Сретенье, когда он находился в королевском дворце, Франсуа увидел идущего ему навстречу Робера де Фьенна, коннетабля Франции собственной персоной.

— Рыцарь, я предлагаю вам задание славное и опасное. Вы согласны?

Никогда еще, наверное, Франсуа не был так счастлив ответить «да» на заданный ему вопрос.

— Тогда вы должны отправляться немедленно, никого не предупреждая.

Вскоре Франсуа покинул Париж, следуя за коннетаблем в обществе нескольких сотен других рыцарей. Они выехали через ворота Сен-Дени приблизительно в нону. За воротами к ним присоединился другой отряд, возглавляемый графом де Сент-Полем; и далее, на протяжении всего пути, к ним примыкали все новые и новые группы.

Войско — потому что теперь это было настоящее войско — сделало привал у Сен-Дени. Франсуа заметил прибытие многочисленных повозок с провиантом и военным снаряжением. Судя по всему, речь шла об операции большого размаха, тщательно подготовленной в строжайшей тайне. Сколько их всего было? Имелись: тысяча рыцарей, их оруженосцы, несколько сотен арбалетчиков и люди из парижского ополчения — те самые, которые, являясь сначала самой твердой опорой Этьена Марселя, были теперь беззаветно преданы дофину.

На следующий день движение возобновилось, и очередная остановка была сделана в Мерю. Из Мерю отправились в Бове. Насчет целей экспедиции по-прежнему не было никаких указаний. Внезапно Франсуа это обеспокоило. Они находились в том самом краю, где вспыхнула Жакерия. Не запылало ли тут новое восстание? Не для того ли здесь эта армия, чтобы подавить его? Неужели повторится былой кошмар?

Нет… Как раз после Бове коннетабль велел остановить армию и сообщил то, что знали до сих пор одни лишь начальники:

— Мы отправляемся в Англию!

Восторг поднялся неописуемый. Выходит, покуда английский король истощает свои силы во Франции, дофин решил поразить его собственную страну в самое сердце, неосторожно оставленное без защиты! Им предстоит высадиться, проскакать до самого Лондона, освободить короля Иоанна и привезти его обратно! Им предстоит выиграть войну!.. Франсуа был по-настоящему счастлив: он уже видел себя в Хертфорде, забирающим Ариетту — со щитом «пасти и песок» на груди, с копьем в руке…