Бунтарка - Линетт Тиган

когда твоему племяннику врезали подушкой?!

— Я мучаюсь от сострадания, что мой племянник — говнюк, — она чмокает его в щеку. — Хоть ты и весьма привлекательный парень, но всё-таки говнюк.

— Может хватит повторять это слово? — недовольно бурчит Кир, но провожает Дарью, обмениваясь с ней колкими любезностями.

Когда Кирилл заходит в гостиную, я собираю фломастеры в упаковку.

— Говнюк, значит, — он заваливается на диван.

— Привлекательный, — киваю я.

— Спелись две знойные птички… — неопределенно хмыкает Кирилл.

— Считаешь меня знойной? — оборачиваюсь, вопросительно изгибая бровь.

— Так считает Дымок.

— А ты как считаешь? — собираю на поднос пустые чашки и тарелочки после чаепития со сладостями.

— Днём — принцесса, а с наступлением ночи превращаешься в дракончика.

— В дракончика? — прыскаю я со смеху. — Надеюсь, не в розового?

— Блондинистого, — поддерживает Кирилл бессмысленный разговор. — Краска с твоих волос уже смылась. Ты снова милая блондиночка. Эксперименты предвещаются?

— Не знаю, — задумчиво тяну я. — Вроде и так не плохо.

— Так — просто идеально, — неожиданно ощущаю его руку в своих волосах, которая накрывает мой затылок. Волосы дыбом встают от этого интимного прикосновения, а по коже бегут мурашки. — Может, хочешь сегодня немного развеяться? На Живых холмах сегодня гонки.

— Зубы заговариваешь, Бессонов? — я поворачиваюсь к нему лицом. — Выкладывай, а потом, возможно, прокатимся.

— Не хочу портить вечер дурными вестями, — кисло морщится Кир.

— Значит, моё заявление на Ковалёва не дало никаких результатов? — догадываюсь я. — И как давно ты это знаешь?

— Не хотел тебя разочаровывать.

— Хватит меня оберегать, как тепличную фиалку. Я уже в полном порядке и могу адекватно реагировать на любые слова.

— Не думаю, — мягко перечит мне Кир.

— Так подумай. Мозги человеку даны не просто, как орган.

— Не уверен, что это уместно.

— Проверь, Кирилл. Давай же, — подначиваю я его. — Помнишь, как ты тогда высказывался в библиотеке? Уж поверь, теперь мне бояться уже нечего.

— Как хочешь. Сама напросилась, — он удобно устраивается на диване и закинув голову, на мгновение прикрывает глаза. — Ты начала набирать вес, поэтому твоя задница в этих лосинах заставляет каждый раз испытывать жесткий стояк. Даже не представляешь, как твоя попка сексуально качается при твоей неспешной ходьбе! А когда ты жмешься ко мне во время просмотра фильма, позволяя заглядывать в вырез твоих топов, я мысленно трахаю тебя на этом мягком диване. Но самое гнусное, что ты делаешь — выходишь из душа и шастаешь по дому во влажной пижаме. Твои соски так и рвутся в мои руки, а с волос капли воды всегда соскальзывают по твоей шеи к груди, которые хочется слизать. И да, я знаю, что ты не надеваешь трусы после душа. Каждый раз хочу тебя зажать и обласкать, запустив свои пальцы в твою узкую дырочку, которая всегла влажная для меня и доставляет удовольствие. Конечно, наши ночи любви — хороши, но я знаю, что тебе нравится со мной трахаться. И я хочу делать это утром, днём и вечером, — рассказывает Кирилл с таким запалом, что я тяжело сглатываю, ошалело моргая.

— Я имела ввиду информацию по делу Ковалёва, — сбито, едва шепча, уточняю я.

— Ах, ну да, по Ковалёву… — он пожимает плечами. — Дымарский этим занимается. Нам нужно зайти с тыла и ударить со всех сил. Твоё заявление, к сожалению, слабый аргумент, чтобы призвать его к ответственности. Нужен повод, публичная огласка и артиллерия в виде свидетелей. Мирослав найдет нам свидетелей и тогда мы пойдем в атаку, — рассуждает парень, а я всё ещё парализована его откровением.

— Ты правда так думаешь? — непонимающе смотрю на Кирилла.

— Конечно. Дымарский отличный стратег и ищейка, да и отец подтвердил, что лучше…

— Я не об этом, — качаю я головой. — Ты фантазируешь обо мне? — отчего-то мои губы подрагивают от сдерживаемой немного нервной улыбки.

— Фантазирую я о тебе, когда засыпаю сам в холодной постели или стою в душе, Василиса. А то, что я сказал — вижу и чувствую регулярно, — прямо заявляет он в мои глаза, и пристально смотрит, пытаясь разгадать мои эмоции.

— Это… Неожиданно.

— Для тебя неожиданно то, что я хочу тебя? — возмущенно спрашивает Кирилл.

— После случившегося, — отвожу взгляд, намекая ему, что я была с близка с другим парнем.

— Не может быть, — пораженно говорит Кирилл, привлекая моё внимание. — То есть, тебя не пугает моё яростное желание тобой овладеть, но до замешательства удивляет то, что я хочу тебя?

— Это было бы разумно.

— В каком месте? — фыркает Кирилл. — В любом случае — твоя взяла. Ты перешагнула свою проблему и спокойно реагируешь на мои слова. Я люблю тебя, Лиса, а как только ты полностью восстановишься — я заставлю тебя забыть обо всём плохом самым сексуальным способом. Честно признаюсь, что у меня уже яйца синие, когда я об этом думаю…

— Грязный извращенец! — не сразу нахожу я ответ, всё ещё не в силах поверить в происходящее. Кирилл, как и прежде, жаждет каждую минуту со мной проводить в горизонтальном положении. И я… Напрягаюсь. Но напрягаюсь не так, как последний месяц.

Сексуально напряжение овладевает моим телом неожиданно для меня самой, отчего я заливаюсь яростным смущением.

— Можешь использовать моё извращение на своё усмотрение, — величественно даёт мне разрешение Бессонов.

— Прекращай уже, — предостерегающе указываю на него пальцем. — Я пойду собираться на Живые холмы, а ты постарайся остыть, не то пар из ушей пойдет, — встаю с дивана и подхватив поднос, выхожу из гостиной.

— Если вздумаешь мастурбировать в ванной, включи музыку в комнате. Я знаешь ли, не железный! Хотя не включай… Я же всё равно пойму, чем ты там занимаешься! — летит мне в спину, из-за чего мои руки нервно дрогнули, заставляя посуду издать стеклянный шум.

— Говнюк…

Симпатичный говнюк!

Глава 24. Столкновение

Кирилл:

Я не свожу с неё своего пристального взгляда. Впервые за две недели она выглядит, как прежде. Даже одежда, которую она выбрала только с одной целью — побесить меня, — радует взгляд. Она такая же открытая, своенравная и притягательна. Василиса на Живых холмах, как рыба в воде, и я её отлично понимаю.

Несмотря на то, что Василиса всё ещё испытывает внутренний дискомфорт и борется с гнетущими эмоциональными последствиями, её бунтарский дух любопытно поднимает голову и начинает озираться по сторонам.

Она возвращается ко мне, моя бунтарка.

— Ты ей сказал? — спрашивает Артём, пристроившись рядом.

— Нет, — отвечаю слишком резко. Повернув голову, вижу укоризненный взгляд друга. — Она бы разволновалась, — оправдываюсь я.

— Твоя гиперопека раздражает даже меня. Сложно представить, что чувствует Василиса, находясь с тобой круглосуточно в закрытом доме, — хмыкает Артём.

— А я уже начал думать,