Избранные произведения - Лайош Мештерхази

крыла — партии большинства. Вижу, что вы так думаете! Но это не верно!

Комната постепенно наполнялась густым дымом сигарет и сигар. Все слушали Сирмаи, затаив дыхание.

— Левый блок, — продолжал он, — это союз коммунистов с открытыми или скрытыми сторонниками коммунистов (назовем их просто «левыми» внутри социал-демократической партии) и с левым крылом национально-крестьянской партии. И не больше! Им же, сознательно или нет, помогают прокоммунистически настроенные элементы и внутри партии мелких хозяев, то есть ее «левое крыло», такие, как Дюла Шипои! Вы меня понимаете?

— Гениальный анализ! — воскликнул Фери Капринаи. — Признаюсь, я бы не смог сформулировать это так точно. А как это правильно!

— Возьмем, к примеру, адвоката Марковича, — продолжал уже более спокойно Сирмаи. — Вы, наверное, скажете: он-де соцдем, он в левом блоке, он враг!.. Безусловно, что он соцдем, к тому же еще и старый. Был даже прокурором профсоюзов. Но является ли Маркович коммунистом? Или другом коммунистов? Нисколько!

И да будет вам известно, что скорее он примкнет к любому антикоммунистическому движению, нежели к левому блоку, выступающему за коммунистов. Ясно? Есть в этой стране и правый блок. Пока еще он существует неофициально, негласно, но он посильнее любого левого блока!

Альбин Штюмер поднял руку.

— Не сердись, Йожика, что прерву тебя, но твой анализ обстановки был настолько весомым… таким глубоко содержательным, что нам нужно немного передохнуть, прежде чем продолжать слушать дальше.

— Какая удивительная политическая интуиция! — восторженно произнес Гутхабер. — Поразительно! Только прибывший из-за границы человек может так трезво оценить обстановку, так…

— Пока, может быть, выпьем? — предложил кто-то из гостей, и Фери Капринаи обошел всех с подносом, на котором стояли рюмки с водкой. Завязался оживленный разговор: «В сорок пятом мы действительно съехали влево. Это мешает нам видеть истинное положение вещей!» — «В то время и сам Йожи, возможно, скатился бы влево…» — «Йожи? Никогда!» — «йожи даже не был нилашистом, хотя при его видном положении…» — «Что и говорить, Йожи крупная фигура!» — «Крупная, это надо признать». Альбин Штюмер тоже не остался в стороне: «Вот это, ребята, анализ!.. Со времени в бозе почившего дядюшки Берната Строчани ничего подобного не слыхал! Прямо надо сказать: настоящий Ференц Деак…»

— Продолжай, йожи! Мы тебя слушаем! — послышались голоса.

— Я смотрю так, — заговорил Сирмаи. — Что это за человек? Венгр ли он, благородного ли происхождения? И бог с ним со значком, который он носит в петлице своего пиджака! Ждет ли он чего, боится ли коммунистов — вот что решает. Только на этой основе и можно проводить конструктивную политику. Все остальное означало бы распыление сил, а от этого выиграли бы только коммунисты.

Тут Сирмаи назвал ряд имен служащих городской управы и членов национального комитета, а также представителей разных партий, которые могут быть полезны. Многие возражали, спор принял более острый характер.

Чтобы подать гостям черный кофе, в комнату на минуту заглянула хозяйка дома.

— Надеюсь, я вам не очень помешала? — сказала она и тут же вышла.

— Возьмем теперь наш город! — перешел Сирмаи к самому важному. — Здесь ключевая позиция — Андришко. И ее мы должны занять в первую очередь.

— Тяжеленько будет, нелегкий случай! К тому же он довольно корректный человек, и многие его распоряжения город одобрил. За ним стоит серьезная сила… — стали выражать свои сомнения некоторые.

— Прошу тишины! Не нервничайте, немного терпения! — Сирмаи закурил, потом, насупив брови, негромко и медленно заговорил: — Каждое ваше «но» нужно рассмотреть по порядку. Я и сам вижу, что при таком отношении Андришки к людям не так-то просто подобрать к нему ключи. Вообще говоря, с известной точки зрения его распоряжения даже правильны, толковы. Но это только с одной точки зрения. Не так ли? А вот знает ли он свое дело? Может ли полностью справиться со всем тем, за что взялся? Если говорить о внешней стороне вопроса и опять-таки с определенной точки зрения, то — да. На самом же деле давайте посмотрим: эту работу в свое время выполняли несколько опытных и образованных специалистов. Так вот, стоит лишь подумать, и станет ясно, что этот сбежавший с завода дилетант не в состоянии отвечать за все. Я ознакомлю вас только с несколькими его распоряжениями. На первый взгляд они, возможно, и покажутся вам справедливыми. Однако если этот вопрос рассмотреть с юридической стороны и процитировать на сей счет соответствующие законы, постановления, директивы, то мы вскроем потрясающие факты. Пусть потом наш общий друг Гутхабер соблаговолит рассказать нам о своем случае, об этом вопиющем примере беззакония, а заодно сообщит, какие шаги им уже предприняты в министерстве. Это будет очень интересно…

Было уже далеко за полночь, когда гости стали расходиться по домам. Возбужденные, они столпились на улице, прощаясь. Те, кому было по пути, упорно подыскивали темы для разговора, соблюдая заповедь — даже между собой не упоминать об «этом».

Фери Капринаи задержался у Сирмаи.

— Дядя Йожи, — сказал он, — разреши называть тебя так! До сих пор у нас не было правого блока, а теперь он есть. Твое возвращение на родину означает для нас целую эпоху. У нас появился вождь! — И он в восторге потряс его руку. — Я тоже попробую собрать кое-какие факты, показывающие, к чему привели распоряжения Андришки. Встретимся в конце недели!

— Итак, до субботы. И остальные тоже. Как решили…

— Только так! Теперь мы его утопим! Это уж наверняка. Иного выхода нет. На какой-нибудь авантюре его не очень-то поймаешь.

— А может быть, все-таки попытаться?

— Ты думаешь удастся, дядя Йожи? Не верится что-то. Был я однажды у него на квартире: ведет самый скромный образ жизни… К сожалению, это так…

Положение бургомистра, по существу, ничего не изменило в жизни Мартона Андришки. Он по-прежнему жил в одноэтажном многонаселенном домике, в рабочем квартале города. Только от бомбежки на стенах его комнаты появились трещины и местами обвалилась штукатурка. Окна Андришко наполовину заложил кирпичом, наполовину заклеил бумагой. Рано утром он уходил на работу и возвращался домой только поздно вечером, потому что со службы всегда заходил в комитет партии. Дома он садился в кухне ужинать — это была его первая горячая еда за весь день.

И в тот вечер, когда у Сирмаи проходило тайное совещание, Андришко ел подогретый суп. На другом конце стола, уже поужинав, сидела Магда. Лицо девушки было усталым. Глядя в одну точку, она грустно рассказывала:

— С тех пор я его не видела… Он все избегает нас… Не надо было сразу отстранять его от службы. Ведь ты же сам говорил, что