Судьба генерала Джона Турчина - Даниил Владимирович Лучанинов

— Эх, Майкл, Майкл! Не хочу мутить твою чистую душу... Когда-нибудь сам поймешь.

Когда, тепло распрощавшись, проводили они гостя, Надин сказала мужу:

— Он сильно изменился, ты не находишь?

Турчанинов бросил на нее рассеянный взгляд.

— Война кого хочешь изменит... Я о другом думаю, Наденька. В стране, где все основано на барыше, где человек в почете, только ежели он smat man, тем не менее можно найти немало людей, которые не только свой труд либо состояние, но и самое жизнь готовы отдать за цели идеальные. Таков наш Майкл. И покойный отец его был таким. А взять полковника Монтгомери? Наконец, самого Джона Брауна?.. Удивительное дело, Надюша!

Никто из них не мог тогда представить себе, какие трагические события происходили в этот же вечер за тысячу миль отсюда, в столице американской республики.

Утро следующего дня выдалось ясное и тихое, с ласковым, еще не жгучим апрельским солнцем. Турчанинов ехал, как обычно, на занятия в свой колледж. Две унылые клячи, позванивая колокольчиками, тянули шаг за шагом по плоским, залитым снежной грязью рельсам тяжелый вагон конки, полный сидящих на скамьях пассажиров.

На остановке, взволнованный, растерянно озираясь сквозь очки, со смятой газетой в руке, вошел почтенный седобородый квакер в мягкой черной шляпе.

— Какой ужас! — пробормотал он, бессильно плюхнувшись на свободное место рядом с Иваном Васильевичем. — Вы слышали? — голосом, полным смятенья, вдруг обратился к Турчанинову. — Убили президента.

— Как убили? — закричал Иван Васильевич: показалось ему, что ослышался.

— Да, да!.. Вот!.. — потряс квакер смятой газетой. — Нашего Эйба!..

Со всех сторон посыпались встревоженные вопросы:

— Как убили?

— Кто убил?

— Где?

Кто-то подтвердил, тоже шелестя широко развернутой газетой:

— Да, да!.. В театре!..

Вопль пробегавшего мимо газетчика долетел с улицы:

— Убийство президента Линкольна! Поиски преступника!.. Убийство президента Линкольна!..

Турчанинов почти выхватил газету из рук соседа и впился глазами в первую полосу, где зловеще чернела жирная траурная рамка. Бессильно бросив жилистые руки на колени, старый квакер горестно покачивал поникшей головой:

— Боже мой, боже мой... Убить такого человека...

За спиной Турчанинова прозвучал мрачный голос:

— Давно следовало убрать этого старого негодяя.

— Мерзавец! — крикнул Иван Васильевич, оглянувшись и увидев сытого, усатого джентльмена в надвинутом на глаза котелке.

Но в следующий момент чей-то удар сбил котелок с головы джентльмена на покрытый грязной соломой пол. Началась свалка. Несколько рук вцепились в сопротивляющегося усача, сорвали с места, потащили по проходу.

— Выбросить его! — разъяренно кричали со всех сторон. — Вон из вагона!.. Повесить ублюдка!

Цепляющегося за скамейки, за стенки усача протащили к выходу, осыпая ударами, и на ходу выбросили из вагона на булыжную, залитую талыми лужами мостовую. Кто-то ногой выкинул вслед ему затоптанный, превращенный в блин котелок.

Потрясенный новостью, подавленный, Турчанинов очнулся от нахлынувших мыслей, лишь заметив, что проехал нужную остановку, и тогда вылез из конки, с учебниками под мышкой пошел назад, направляясь к знакомому, издали видневшемуся зданию колледжа. «Убить такого человека!» — стояло все время у него в ушах, и скорбный голос старого квакера вытеснялся другим голосом, протяжным, слегка в нос: «Рад вас видеть, генерал... У вас достойная супруга...» Доброй улыбкой светилось лицо длинного, тощего человека в старомодном цилиндре, неловко сидевшего на лошади...

Старая толстая негритянка в засаленном фартуке брела, пошатываясь, навстречу Турчанинову. Она то ломала руки, то закрывала ими темное, губастое, залитое слезами лицо и стонала:

— О боже, масса Линкам убит! О боже, отец Авраам убит!

ВЫСТРЕЛ В ЛОЖЕ

Накануне, вечером 14 апреля, в театре Форда в Вашингтоне шла веселая комедия «Наш американский кузен» с участием известной Лоры Кин. Спектакль давно уже начался, когда к служебному входу в театр подскакал всадник в белой шляпе и в сапогах со шпорами, осадив коня так, что булыжник брызнул из-под копыт золотыми искрами.

— Хелло, Спанглер! — окликнул он, слезая с седла, театрального плотника, который вышел на улицу покурить. — Подержи коня, дружище. Я сейчас вернусь.

Плотник взялся за повод. Человек в белой шляпе вошел в театр, где все входы-выходы были прекрасно ему известны. Никто не видел, как он шмыгнул, точно крыса, в темный проход под сценой, пронырнул по нему, затем, стряхивая пыль с одежды, выскочил через запасной выход в глухой, безлюдный переулок и, завернув за угол, теперь уже спокойно подошел к главному входу. Шипящие газовые фонари освещали белый трехэтажный фасад театра, как бы приклеенный к основному зданию. У подъезда стоял открытый экипаж президента, расхаживали полисмены, оттесняя толпу зрителей. В редкие свободные вечера Линкольн посещал театр, вот и сегодня приехал. Дожидаясь, когда президент выйдет по окончании спектакля, собравшиеся зеваки глазели на богатую упряжку из четырех белых лошадей, на важного кучера с высоким, воткнутым в сиденье бичом, на лакея в цилиндре, который сидел рядом с ним, высокомерно сложив на груди руки. Человек со шпорами поглядел из-под полей белой шляпы, слегка оскалил острые, крысиные зубы. Ждите, ждите...

— Неужели, Бэкингам, вы потребуете у меня билет? — с улыбкой спросил он стоявшего у входа билетера.

— О, пожалуйста, мистер Бутс! Вы запоздали, спектакль давно начался...

По безлюдным лестницам и пустынным коридорам, куда выходят двери лож, он направляется к президентской ложе. В тишине слабо позвякивают шпоры. О, каждый шаг, каждое движенье заранее продуманы! Человеку со шпорами известно, что в ложу ведут две двери: одна — входная, вторая, которой почти не пользуются, открывается в узкий коридорчик, из которого, через другую дверь, можно попасть на балкон, в зрительный зал. Сейчас в коридорчике, у одной из замыкающих его дверей, находится дежурный полицейский офицер, охраняющий президента.

Заглянув на балкон, человек со шпорами видит там охранника: вышел из своего коридорчика, заинтересовавшись пьесой, и смотрит на сцену. Это уже хорошо. Подождем, пока он совсем уйдет, хотя бы на несколько минут. Этих пяти-шести минут вполне достаточно...

Стараясь подавить волненье, человек со шпорами порывистыми шагами ходит по пустынному коридору взад-вперед. Из зрительного зала время от времени неясным гулом доносятся взрывы смеха. Вот он, решающий вечер, настал наконец! Сколько месяцев пришлось потратить на то, чтобы