Ганзейцы. Савонарола - Оскар Гекёр

в таком важном деле и при этом выказал рассудительность, не соответствующую его возрасту, давал повод думать, что он и в будущем проявит такую же расчётливость и энергию и станет заботиться об увеличении своей власти и блеска анжуйского дома.

Дипломаты тотчас же начали делать разные предположения; между прочим, был поднят вопрос о правах, которые Карл мог заявить на неаполитанское королевство. Царствующий король Фердинанд Арагонский не был законным государем Неаполя, и анжуйский дом мог объявить его похитителем престола и заявить свои притязания на неаполитанскую корону.

Но этот вопрос мог решаться годами, и трудно было предвидеть заранее, как будет вести себя Карл в данном случае, тем более что поход в Италию считался довольно рискованным предприятием.

Между тем дела в Италии приняли другой оборот вследствие смерти папы Иннокентия VIII, который после своего чудесного исцеления от влитой в него здоровой крови прожил ещё два года. Смерть папы была почти внезапной, но тем не менее он успел наделить своего сына Франческетто Чибо большими поместьями в Романье.

Само собой разумеется, что со смертью папы Франческетто утратил в значительной степени то блестящее положение, какое занимал в обществе, так как лично не пользовался уважением своих соотечественников. Вслед за тем, на его несчастье, опасно заболел Лоренцо Медичи, и он мог ожидать со дня на день смерти своего тестя.

Дом Медичи многим обязан был своим блеском влиянию Клары Орсини на мужа, но тем не менее главная цель стремлений этой властолюбивой женщины не была достигнута. Хотя властелины других государств выказывали неизменную дружбу Лоренцо, прославляли его изысканный вкус, высокое умственное развитие и любовь к искусству, но в действительности относились к нему свысока, как к человеку незнатного происхождения. Они не признавали даже его министров и посланников и презрительно называли их «поверенными по делам дома Медичи».

Клара надеялась, что отношения с неаполитанским двором проложат путь к дружественной связи её дома с королевской фамилией, царствующей в Италии, но права самого Фердинанда на престол считались спорными, и чистокровные представители древних владетельных родов не считали его равным себе по происхождению.

Клара напрасно хлопотала о том, чтобы женить своего старшего сына Пьетро на принцессе, которая могла бы доставить ему родство с каким-нибудь царствующим домом. Все её усилия в этом отношении остались тщетными. Вскоре возникли новые препятствия к достижению этой цели, особенно с тех пор, как Савонарола начал возмущать народ против Медичи, называя их незаконными похитителями верховной власти. Наконец, Клара, потеряв всякую надежду осуществить задуманный ею план, решила женить сына на своей племяннице Альфонсине, крестнице неаполитанского короля, чтобы ещё более сблизить Пьетро с домом Орсини.

Лоренцо не противоречил своей супруге и предоставил ей распоряжаться судьбой сына, тем более что в это время неожиданный ход политических событий начинал серьёзно заботить его.

Пьетро вырос под непосредственным влиянием матери, он любил роскошь, но не был одарён, подобно Лоренцо, пониманием искусства. Непомерная гордость, составлявшая отличительную черту характера Клары, перешла к её сыну в усиленной степени и нередко заглушала в нём все другие душевные побуждения; мысль сделаться со временем неограниченным монархом неотступно преследовала его.

Лоренцо не останавливался ни перед какой суммой денег, когда дело шло о том, чтобы возвеличить дом Медичи и восполнить внешним блеском недостаток знатности своей фамилии. Он не заботился о том, что расстраивает свои денежные дела безумными тратами, ему прежде всего необходимо было оправдать прозвище, il magnifico (Великолепный), данное ему народом. Но так как он нередко назначал на важнейшие государственные должности своих поверенных по делам, то кончилось тем, что постоянно колоссальные суммы казённых денег употреблялись на погашение его личных долгов. Мало-помалу расстройство финансов дошло до такой степени, что поднят был вопрос: прекратит ли торговый дом Медичи свои платежи или же государство примет на себя его долги?

Но тут, против всякого ожидания, республика вступила в сделку, чтобы спасти от банкротства дом Медичи. Облигации были понижены в цене и проценты уменьшены больше чем наполовину. Лоренцо воспользовался этим случаем, чтобы отказаться от дальнейшего участия в торговых делах и обратить своё имущество в земельную собственность.

Естественно, что при этих условиях почва была достаточно подготовлена, чтобы Савонарола мог посеять на ней семена своего учения. До сих пор два человека были недосягаемы в глазах флорентийцев по своему могуществу и высокому положению, а именно папа и Лоренцо Медичи, и против них обоих выступал с обличениями смелый доминиканский монах, не знавший страха перед земными властями. В былые времена всё, что относилось к римскому двору и дому Медичи, казалось чем-то ниспосланным свыше, не подлежащим людскому суду. Но теперь, наряду с папой и главой дома Медичи, произносили имя настоятеля монастыря Сан-Марко, который боролся против них свободным словом и своими рассуждениями о Божьем царстве старался подорвать их влияние. Савонарола, скорее всего, мог быть назван республиканцем на религиозной почве. По его убеждению, заповеди Господни и христианское учение должны были служить основой государственного устройства. Он хотел перестроить мир на новых началах и твёрдо верил, что земное блаженство доступно для людей только при условии смирения, неутомимого труда и человеколюбия.

В настоящее время далеко не лёгкая задача представить себе вполне верную картину монастырской жизни в пятнадцатом столетии. Реформация выставила на вид только её тёмные стороны, так что хотя всеми было признано, что некоторые монахи оказали существенную услугу списыванием старинных рукописей, но на монастыри стали смотреть как на притоны тайного разврата. Последнее было справедливо только до известной степени и ни в коем случае не могло относиться к доминиканцам и францисканцам, которые всегда принимали деятельное участие в борьбе за духовную власть, хотя, разумеется, со своей точки зрения. Едва разнеслась молва, что настоятель доминиканского монастыря Савонарола начинает обращать на себя общее внимание, как это возбудило зависть францисканцев и они объявили ему открытую войну.

За год до смерти Лоренцо Медичи один из горячих противников Савонаролы, францисканский монах Мариано, отправился из Флоренции в Рим, чтобы доложить папе об угрожавшей ему опасности со стороны беспощадного доминиканца. Говорили тогда, что Мариано решился на этот шаг по настоянию фамилии Медичи. Папа Иннокентий VIII милостиво принял францисканца, который начал свою речь с восклицания: «Святой отец! Прикажи сжечь на костре это исчадие сатаны!..» Неизвестно, повлияло ли на здоровье Мариано сильное нравственное напряжение или усталость с дороги, но только вслед за его возвращением его разбил паралич; он навсегда лишился языка и не мог более произнести ни единого слова.

Этот случай произвёл сильное впечатление на флорентийцев и ещё больше