Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - Павел Басинский

— Прекрасный вопрос! — воскликнул он. — Вот что значит женская интуиция! В самом деле, господа, в моем рассказе психологии куда больше, чем политики. В конце концов, Дмитрий Леонидович Палисадов в этой истории всего лишь жертва, а президент тут и вовсе ни при чем. Итак, сударыня, что должен чувствовать убийца матери своего сына? Сначала — растерянность. Но сегодня я ни о чем не жалею. Джон, а вернее Иван Недошивин, с этого дня публично объявляется моим законным сыном. Кстати, все документы на отцовство есть, хранятся в надежном месте и будут предъявлены при первой необходимости. Заявляю также, что гражданин СССР Иван Платонович Недошивин, 1972 года рождения, крещен в православной вере, о чем существует церковная справка. Буду признателен, господа, если вы отметите это в своих статьях. Если угодно, даже прошу вас об этом!

— Позвольте! — крикнул кто-то из задних рядов. — Но где находится этот гражданин несуществующего СССР?

Недошивин выдержал паузу, пристально глядя на корреспондента французской газеты «Монд» и заставив всех журналистов обратить на него внимание.

— Он в Париже, — наконец объявил полковник. — Символично, господа, не правда ли! Моего сына приютила страна, которая является родиной демократии. Он находится там со своей девушкой, о которой я вам не рассказал, потому что две романтические истории за один вечер — это слишком. Я просил бы вас отметить в своих статьях мою глубокую признательность старой доброй Франции!

Корреспондент «Монд», опомнившись и расталкивая русских журналистов, бросился к Недошивину.

— Вы можете назвать их адрес?

Недошивин сделал вид, что задумался.

— Почему нет? — растягивая гласные, ответил он. — В России я не рискнул бы легализовать своего сына. Но во Франции…

— Адрес! — завопил корреспондент.

— Rue de Rome, Ho$tel «Admiral», — по-французски произнес Недошивин. — Мой сын и его девушка скрываются там. За ними идет слежка, и я не исключаю, что рано или поздно Ивана и Асю могут ликвидировать.

Корреспондент «Монд» бросился к Гапону, еще не пришедшему в себя после заявления Недошивина о его невиновности.

— Мсье Гапон, — кричал ему в ухо французский журналист, от сильного волнения коверкая русскую речь, — разбудитесь! Я могу пользоваться вашим телефоном? Мне необходим парижский звонок! Я вам хорошо платить!

И вновь перед носом Миши Гапона замаячили зеленые доллары, но уже не с Франклином, а с каким-то другим президентом. Администратор в ужасе отшатнулся от них.

— Звоните! — закричал он. — Звоните хоть во Францию, хоть на тот свет! Но только бесплатно!

После бегства француза пресс-конференция пошла в рабочем режиме. Вслед за французом, услышав от Недошивина имя пастора Брауна и название колледжа, где учился Джон, убежал звонить корреспондент «Нью-Йорк таймс». Русские журналисты охладели к истории Половинкина. Они поняли, что сливки с этого «романа» снимут французы и американцы. Уже вечером в «Монд» появится фотография Джона и девушки, а в «Нью-Йорк таймс» статья о приемном отце русского парня священнике Брауне, и фантастическая история Недошивина обретет плоть и кровь. Только русским журналистам этой живой крови не достанется. Задавшая «правильный» вопрос Подъяблонская и вовсе ушла, напоследок кинув Недошивину презрительно: «Чудовище!»

Полковника пытали насчет Палисадова. У прессы имелся на генерала зуб, потому что тому не хватило ума с ней вовремя договориться, а назначенный его консультантом по вопросам СМИ Лев Барский вел себя с редакторами газет и журналов просто по-хамски.

Недошивин не торопясь, как бы нехотя, как бы под нажимом журналистов сдавал Палисадова по частям, пока не сдал его всего, с головой. К концу пресс-конференции генерал Дима стал политическим трупом.

Когда вопросы кончились, полковник, коротко поблагодарив за внимание и попрощавшись, направился к выходу. В дверном проеме мелькнул Бреусов (или Бритиков?), но Недошивина это не смутило. Генерала Рябова он не сдал. Подвел, конечно, крепко, но не сдал. И главное — Иван в безопасности. Иван Недошивин. На остальное полковнику было наплевать…

— Полковник! — крикнул ему кто-то из журналистов. — Куда же ты теперь?

— На тот свет, — пожав плечами, сказал Недошивин.

Джон и Ася сидели на скамье у ступеней Сакре-Кёр. Звучала тихая музыка, на карусели резвились ребятишки, французики вперемешку с арапчатами. Ася непрерывно болтала. Джон не слушал ее болтовню, он знал ее наизусть. Как обычно после посещения утренней службы в Сакре-Кёр, девочка возмущалась, что там не было Петра Ивановича Чикомасова. Когда это случилось в первый раз, Джон обрадовался, подумав, что память возвращается к ней. Он повел ее в церковь на следующее утро — повторилось то же самое. Наконец он понял, что Ася вообразила себя Анастасией Ивановной, малютовской попадьей. Она была недовольна отсутствием мужа, ревновала его к московским женщинам и несла немыслимый вздор, который настоящей попадье не пришел бы в голову.

Внизу в сиреневой дымке лежал песочный Париж. За две недели Джон так и не смог полюбить этот город, хотя он понравился ему гораздо больше, чем Москва и Ленинград. Город был безумно красивый, но какой-то легкомысленный, а Джон устал от легкомыслия. Хотелось ясного и точного смысла. Хотелось определенности.

Джон посмотрел на Асю. Та уже прекратила болтать и обмерла.

Так с ней всегда происходило. Сначала выговаривается после вынужденного молчания в тайской тюрьме. Потом психический организм утрачивает силы, и она впадает в забытье. Когда парижский психиатр узнал об изнасилованиях, он прекратил расспрашивать Асю, оставил ее на попечение медсестры и повел Джона в соседний кабинет.

— Не хочу огорчать вас, мсье, — сказал он, — но боюсь, это безнадежная больная.

— Неужели невозможна реабилитация? — воскликнул Джон.

— Реабилитация не только возможна, но и необходима, — отвечал психиатр. — Но смиритесь с мыслью, что она займет всю жизнь девочки.

Джон испуганно смотрел на психиатра.

— Даже взрослые, опытные женщины, пережив изнасилование, не забывают об этом до конца дней. Это душевная травма, которая не излечивается. Но со временем начинают работать защитные механизмы психики, которые позволяют отвлекаться от перенесенного стресса. В данном случае эти механизмы заработали на полную мощность, я бы даже сказал, предельную. Больная просто забыла обо всем, что с ней произошло. Само по себе это уже реабилитация. Но беда в том, мсье, что с возвращением памяти психика будет переживать новый стресс.

— И это бесконечно?

Психиатр пожал плечами.

— В юном возрасте больной есть свои преимущества. Ее организм еще не сформировался. Она стала женщиной де-факто, но настоящей женщиной ей еще только предстоит стать. Вместе с изменениями организма будут происходить и психические перемены. На первый взгляд, у нее крепкий организм и гибкая нервная система. Мой вам совет: оставьте ее у меня или в другой клинике.