Новые земли - Сергей Протасов

Численность нашего контингента на берегу постоянно росла. Сопротивления не было. Местное население чувством патриотизма по отношению к стране Ямато не отличалось и не пыталось отбить своих арестантов. Но от старейшин прибыла делегация с предложением взять на поруки всех плененных коренных окинавцев, с заверениями в их лояльности. Аборигенов из ополчения и милицейских формирований вскоре отпустили, а японцы переехали на трофейный голландский пароход, подальше от берега. На землю острова они больше не сошли до конца войны. Их сначала перевозили с одного трофея на другой и, после нескольких пересадок, в конце концов, вывезли во Владивосток.

После роспуска всех аборигенов из сарая порт совершенно опустел. Жители Сюри в наши дела вообще не вмешивались, держась в стороне. После коротких переговоров со старейшинами они согласились продавать рыбу и мясо, но только не на берегу, поскольку опасались последующих репрессий со стороны японцев. Маячивший на входе в бухту «Олаф» в качестве приемного пункта в темное время суток их вполне устраивал. При этом обеспечить безопасность приемки рыбы на голландца со стороны моря брались сами рыбаки.

Кроме того, по совету тех же «аксакалов», из болтавшихся в селении без дела филиппинцев, бывших когда-то экипажем разбившегося полтора месяца назад на рифах парусного судна, было нанято 60 человек для погрузки угля, за хорошую плату. Они желали скорее отправиться домой, надеясь на наши суда, так что работали фактически за обратный билет и еду. В итоге их услуги обошлись не дорого.

Погрузка продолжалась два дня. Все это время освобожденные от авральных работ механики занимались чеканкой котлов, заменой потекших котельных трубок, переборкой главных и вспомогательных механизмов. А паровые катера обследовали подходы к бухте, обнаружив проход между банками с северной стороны и нанеся на карты приметные береговые ориентиры для безопасного судоходства у южной оконечности Окинавы. Это в некоторой степени компенсировало потерю всей портовой документации, сгоревшей вместе с конторой благодаря стараниям исполнительных японцев. Были осмотрены и расположенные западнее небольшие острова Керама, где организовали временный сигнальный пост с гелиографом, возле которого все время дежурил катер на случай срочной эвакуации.

На горе юго-западнее замка также оборудовали сигнальную станцию с трофейным телеграфным аппаратом, соединив ее трофейным же телеграфным проводом со стоянкой в бухте. Это позволяло наблюдать воды вокруг юго-западной оконечности острова на двадцать – двадцать пять миль, немедленно докладывая результаты на «Олег». Местным рыбакам было объявлено о выплате вознаграждения за сообщение о появлении других судов.

Специально сформированная бригада под управлением старшего минного офицера «Олега» целенаправленно разрушала телеграфную линию, для максимального осложнения ее восстановления в дальнейшем. Выходившие из воды кабели зацепили талями и завели на борт «Оскара», специально для этого снятого с дежурства на входе в бухту. После чего пароход оттащил их за пределы рейда и утопил каждый по отдельности на расстоянии около десяти миль от берега. Все оборудование телеграфа было демонтировано и перевезено на наши корабли, так же как и наземные телеграфные линии, часть из которых временно приспособили для своих нужд.

Поскольку телеграфной связи с Японией Окинава теперь гарантированно не имела и все сообщение с метрополией сводилось к пароходам, приходившим не чаще одного раза в месяц с почтой и промышленными грузами, а с началом войны и того реже, сообщить о нашем появлении здесь мог только гонец, отправленный на лодке. Но до ближайшего телеграфа он мог добраться не быстрее чем за три-четыре дня.

Затем катерами с помощью рыбаков было обследовано западное побережье острова, вплоть до северо-восточной оконечности Окинавы, и противоположный берег с прилегающими островами. Этими экспедициями было установлено, что наиболее подходящей стоянкой является именно бухта Наха. Все остальные гавани либо слишком тесные, либо не достаточно закрыты от волн, по крайней мере в это время года. Но все без исключения намного сложнее в навигационном отношении.

Попутно были реквизированы все встреченные парусные рыбачьи суда, которые планировалось вернуть хозяевам после ухода с острова, а местному населению было предложено продавать старый, уже переработанный улов русским интендантам в гавани Наха. Там также принимались мясо, зелень, рис и все остальное, имевшее продовольственную ценность. Ввиду отсутствия японских денег, продукты и рыба обменивались на порох, тонкий пенковый трос, гвозди и парусину. За временное лишение возможности добывать рыбу под парусами выдавали приличную компенсацию трофейным ячменем и мукой.

После того, как острова Рюкю вошли в состав Японской империи, сношения с Китаем прекратились, и местное население лишилось своих обычных способов заработка, преимущественно живя тем, что выращивали на своих участках или ловили в море. Немногие уезжали на заработки на Кюсю или дальше, так что вынужденная обеспеченная безработица вполне устроила всех.

Из опроса пленных и местных жителей выяснилось, что на самом острове, так же как и других островах архипелага, больше не было телеграфных станций. Вообще на Рюкю имелось несколько японских угольных станций и почтовых контор, где работали только местные жители. Повреждения на телеграфной линии Нагасаки – Формоза, проходившей через Окинаву, уже случались и ранее, так что в течение ближайших одного-двух дней это никого не встревожит. Потом, конечно, начнут выяснять причину, но это тоже займет время, так как судов для этого наготове ни в Нагасаки ни на Формозе не было. К тому же, учитывая активные действия наших крейсеров, немедленно послать кого-нибудь для проверки тоже вряд ли решатся. В этих условиях в соблюдении скрытности, по крайней мере на первое время, можно было не сомневаться.

Убедившись в относительной безопасности новой стоянки, в восемь часов утра 24 мая с «Олега», наконец наладившего свою радиостанцию, передали телеграмму об этом на все наши крейсера, но ответа не получили, что было не удивительно. Для станций «Богатыря», «Авроры» и «Светланы» до Окинавы было слишком далеко.

Зато совершенно неожиданно из Озаки пришла квитанция о получении, а немного погодя и депеша от Рожественского, с приказом организовать охрану стоянки и обеспечить встречу «Днепра» и «Терека», которые будут высланы к Окинаве в ближайшее время.

На то, что удастся связаться с главными силами, никто уже не рассчитывал. Получив связь, Добротворский немедленно приказал отправить запрос о дальнейших инструкциях. Полученный приказ вызывал некоторое недоумение, поскольку визит пароходов-крейсеров на угольную станцию никакими планами не предусматривался.

Но еще до того, как зашифровали и отправили повторную телеграмму, пришла новая депеша от наместника императора. Однако и в ней, против ожидания, не было никаких инструкций. Только повторное извещение о скором визите пароходов-крейсеров, сопровождавшееся приказом без острой необходимости радио больше не пользоваться, чтобы сохранить в тайне свое местопребывание.

Причем обе телеграммы от штаба цусимской ударной группы были отправлены не станцией «Урала», в чем принявший сообщения минный квартирмейстер был абсолютно уверен. По его словам, станция «Урала» работала совсем не так. Но депеши были явно не японские, так как позывные наместника и все кодовые слова расставлены правильно. Такой «дальнобойный» передатчик был еще на «Орле». Видимо, станцию флагмана, считавшуюся к моменту начала операции безнадежно бракованной, все же смогли заставить работать.