Опустошение Баала - Гай Хейли

— И наша связь с примархом стала слабее теперь, когда мы потеряли столько памяток истории, — заметил Карлаэн.

— Верно, — сказал Сендини, — но его брат явился к нам во плоти. Это честный размен.

— Он — не Великий Ангел, — возразил Корбуло.

— Но он с нами тем не менее, — сказал Карлаэн.

Данте слушал негромкую беседу братьев. Столь многие погибли. Кастигон, Раксиэтал, Зедренаэль и Сендрот пали, обороняя крепость. Бехельмор и Асанте разбились вместе с «Клинком возмездия». Пока у них не было точных цифр потерь, но Данте ожидал, что общее число выживших Кровавых Ангелов не превысит три сотни.

У других братств Крови дела обстояли куда хуже. Восемь орденов уничтожено полностью, полдюжины — едва избежали гибели, но вряд ли сумеют теперь восстановиться. Большинство прочих могли похвастаться не больше чем ротой-другой воинов, и никто не сохранил хотя бы половинную силу. Сотни военных машин, дюжины кораблей, тысячи воинов — все потеряно.

— Если разум улья в самом деле хотел стереть с лица Галактики потомков Сангвиния, он лишь самую малость не добился успеха, — сказал Данте.

— Но мы победили, — повторил Корбуло. Среди всех них он смотрел в будущее с наибольшим оптимизмом.

Крепость-монастырь приняла в своих стенах новых космодесантников. Только носящих цвета Сангвиния насчитывались тысячи, а ведь были и многие другие. Их построения перемещались в пустыне, заменив воинов, потерянных Данте в обороне Баала. Их непривычные корабли рассекали небо, их танки шли над песками на антигравитационных полях. Новые машины останутся незнакомыми совсем недолго.

— Возможно, это и к лучшему, что Аркс Ангеликум так очистили, — сказал Борджио. — Новая крепость-монастырь для нового ордена. Старые дни прошли, дни космодесанта окончены. Примарисы — вот ключ к выживанию человечества в этот ужасный век. Наступает новая эра, и наш отец-примарх не признал бы ее.

— Галактика в великой опасности, — сказал Данте. Он смотрел вверх. Днем Цикатрикс Маледиктум окрашивал небеса извилистой лентой. Ночью он затмевал все звезды. Варп-шторма прошли, но северная половина Галактики лишилась света Астрономикана. — Половине Империума грозит уничтожение, а на другой стороне разлома все не намного лучше.

— Империум-Нигилус, — сказал Асторат. — Какие ужасы ждут нас здесь? Несокрушимый крестовый поход сражался со всеми возможными врагами. Многие наши миры пали.

Карлаэн и остальные постарались сообщить Данте новости обо всем случившемся в Империуме. С тех пор как пал Криптус, прошло меньше полугода — с субъективной точки зрения Данте. За пределами Баала миновало семьдесят лет. Открытие Великого Разлома исказило само время.

Данте сложил руки на груди. Мастера-оружейники хорошо поработали, восстанавливая его броню. Вновь блестело полированное золото. Маска Сангвиния стала целой. Теперь — больше, чем обычно, — он чувствовал себя самозванцем, претендующим на славу примарха. Теперь, когда он встретил одного из них…

Он встретил одного из них. Эта мысль по-прежнему потрясала. Сам он, Данте, был реликтом, как и Сет. Золотой статуей из обреченной эпохи. Возможно, Империуму пришел конец, невзирая даже на примарха. Если же он выживет, то должен будет изменяться. Все живет в движении. Полторы тысячи лет командор наблюдал Империум, запертый в порожденном им же стазисе. Несколько дней смели прочь уверенность тысячелетий. Жиллиман обещал изменения.

Как бы он ни был стар и устал, Данте радовался, что дожил до этого дня. Он продолжит служить. Сам Сангвиний дал ему приказ, и потому он выполнит его.

Данте поклялся не говорить о видении никому, даже Робауту Жиллиману. Не имело значения, объективно ли оно; оно несло истину в любом смысле.

Уверенность в служении успокоила смятенные мысли, но кое-что все еще тревожило. Пророчество Сангвиния так и не опровергли. Золотой воин должен встать рядом с Императором в последние дни. Возможно, Данте еще предстоит сыграть в этом важную роль.

На Баале воцарился мир, но лишь на время. В небесах бушевала война. Данте надеялся, что предсказанные дни никогда не наступят. Он молился об ошибке Сангвиния.

Но если и должно прийти время, когда он встанет рядом с Императором, оно еще не настало. Над пустыней вновь разносились лязг и грохот тяжелого производства. Флоты Империума толпились на орбите Баала. Сотни тысяч воинов шагали по пескам планеты. Место Данте оставалось здесь на все обозримое будущее.

Тяжелые, но ровные шаги заставили его отвернуться от вида на пустыню. К космодесантникам подошел Робаут Жиллиман — без брони, с извиняющимся выражением лица и с инфопланшетом. В руках примарха куда чаще оказывались инструменты администратора, чем оружие, отметил Данте. Офицеры Кровавых Ангелов немедля оборвали разговор и преклонили колена в знак уважения.

— Лорд-командующий Данте, братья Ангелы, могу ли я присоединиться к вам?

— Конечно, господин мой. Мы ожидаем твоих приказов, — ответил Данте. Он не стал опускаться на колени, ибо примарх повелел не делать этого, хотя ему и хотелось.

— Братья, — сказал Жиллиман остальным. — Если позволите, уделите мне несколько минут наедине с вашим магистром, я хотел бы обсудить с ним некоторые вопросы.

Способность Жиллимана командовать неизменно потрясала Данте. Его приказы звучали как приглашения.

Офицеры оставили Данте с примархом. Последним уходил Мефистон. Из всех выживших командиров Кровавых Ангелов он изменился меньше всего — возможно, потому, что уже давно отошел далеко от них. Он посмотрел на Данте непроницаемым взглядом и удалился, взмахнув плащом.

Примарх не стал говорить сразу, он оперся на парапет, глядя на войска в пустыне. Поставить на камень локти ему удалось, только нагнувшись. Впечатляющие мускулы бугрились под одеждой.

Всю жизнь Данте слушал легенды о примархах. Ни одна из этих историй не передавала истинной сути существа, стоявшего рядом с ним, — не в смысле силы или величия, ибо Данте обладал достаточной мудростью для понимания, что легенды преувеличивали эти атрибуты до невероятной степени. Нет, истинной неожиданностью, о которой истории молчали, оказалась сущность примарха. Он был полностью человеком, концентрированно — точно квинтэссенцию человечности дистиллировали сотню раз и поместили в тело гиганта. Он превосходил людей, но от этого становился лишь ближе к ним. От идеального образца священного человечества во всех аспектах его отделял разве что уродливый неровный шрам, наискосок пересекающий шею.

Примарх обвел взглядом пустыню и одобрительно кивнул своим мыслям. Когда он вновь посмотрел в глаза Данте, тот ощутил не надменный взгляд полубога, но связь между ними. В глазах Жиллимана были скорбь и стремления, нетерпение и веселье, потеря и решительность. Данте тоже знал все эти чувства, хотя, несмотря на свою открытость, примарх не мог не излучать ауру превосходства.

— Ты уверен, что я не помешал беседе с твоими воинами?

— Мы не обсуждали ничего важного, — ответил Данте. — Всего лишь решили отдохнуть немного от наших трудов, понаблюдать за работой и поразмышлять о нашем спасении.