Магический круг - Кэтрин Нэвилл

Вергилий дважды кивнул, быстро пробормотал свои scusa's[59]и торопливо покинул нас.

Вольфганг, сложив на груди руки, склонился над витриной, разглядывая выставленный в ней позолоченный манускрипт. Его красивое аристократическое лицо отразилось в стекле.

— Великолепная работа, не правда ли? — заметил он, словно ничего не случилось. — Хотя эту копию, конечно же, издали только через несколько столетий после того, как святой Бернар…

— Вольфганг, — прервала я его мечтательные рассуждения. Он выпрямился и взглянул на меня чистыми и бесхитростными бирюзовыми глазами.

— В одно знаменательное утро в моей квартире в Айдахо, насколько я помню, ты заверил меня, что всегда будешь говорить мне правду. Что же происходит?

Брошенный им взгляд, наверное, мог бы растопить айсберг, плывущий к «Титанику», и признаюсь, он оказал на меня весьма ощутимое воздействие. Однако в рукаве у него скрывались дополнительные боеприпасы.

— Я люблю тебя, Ариэль, — откровенно заявил он. — Скажем так, в определенных делах ты должна просто довериться мне, и я надеялся, что ты действительно полагаешься на меня, доверяешь мне. Ты понимаешь? Неужели этого недостаточно?

— Боюсь, что недостаточно, — твердо сказала я.

К чести его надо заметить, что он ничуть не удивился, лишь внимательно смотрел на меня, словно ожидая какого-то продолжения. Я не знала, как лучше выразить то, что мне необходимо было сказать.

— Вчера вечером мне показалось, что я тоже полюбила тебя, — искренне сказала я.

Его глаза прищурились, как в ту первую встречу, когда он столкнулся со мной в вестибюле нашего центра. Но я не стала скрывать своего разочарования и, убедившись, что нас никто не слышит, продолжила:

— Но как же ты мог после нашего вчерашнего страстного объяснения в любви так беззастенчиво врать мне в винограднике? Кто, черт побери, этот твой «отец Вергилий», кравшийся за нами, точно привидение?

— Что ж, я полагаю, ты заслуживаешь объяснений, — согласился он, потерев лоб рукой. Потом вновь открыто взглянул на меня. — Отец Вергилий — священник из Триеста. Я знаю его много лет. Он действительно работает на меня, хотя род его деятельности отличается от той, что я упомянул раньше. С недавнего времени он проводит для меня научные изыскания в этой библиотеке. И мне хотелось, чтобы ты познакомилась с ним, но только не вчера вечером, когда у меня… было на уме совсем другое. — Он улыбнулся слегка смущенно. — В конце концов, он ведь священник.

— Тогда к чему ты приплел сегодня утром всех своих Гансов и Клаусов, если знал, что мы встретимся с ним здесь?

— Вчера вечером меня встревожило то, что Вергилий показался тебе знакомым, — сказал Вольфганг. — А сегодня утром, когда ты ухватилась за мою оговорку, я не сообразил, как лучше все объяснить тебе. Я и представить не мог, что ты узнаешь в нем человека, которого лишь мельком видела в темноте.

У меня вновь появилось странное ощущение deja-vu,[60]пока я мучительно пыталась вспомнить, где же я могла еще раньше видеть отца Вергилия. Но спрашивать напрямик явно не стоило. — У тебя есть все основания злиться на меня за то, что я сделал, — извиняющимся тоном сказал Вольфганг. — Но я слишком поздно узнал, что не смогу присутствовать на твоем обеде с Дакианом Бассаридесом, а ведь он совершенно непредсказуемая личность! Я бы не удивился, если бы ему взбрело в голову похитить тебя или спрятать от меня. К счастью, в том ресторане меня достаточно хорошо знают, и мне удалось пристроить туда Вергилия «временным официантом», чтобы он присмотрел за тобой и Дакианом.

Так вот оно что! Неудивительно, что в винограднике он показался мне знакомым. Вчера днем в кафе «Централь», потрясенная встречей с Дакианом, я едва замечала окружавшие меня лица, однако в моем сознании, видимо, отложилось общее впечатление об официанте, появлявшемся у нашего столика не менее полудюжины раз. Теперь, разрываясь между облегчением и беспокойством, я старалась лишь сообразить, что из нашего подблюдного разговора удалось подслушать этому импровизированному официанту. Похоже, Вольфганг действительно пытался защитить меня от причуд моего непостижимого деда, но тем не менее я отругала себя за то, что слегка потеряла бдительность, к которой меня с детства постоянно призывал Сэм.

Однако сейчас времени на размышления у меня не было. Отец Вергилий выглянул из дверей, видимо решив, что страсти уже улеглись и он может вернуться к нам. Глянув в его сторону, Вольфганг склонился ко мне и быстро сказал:

— Если ты умеешь читать по-латыни хотя бы вполовину того, как говоришь по-немецки, то мне не придется просить Вергилия перевести первую строку манускрипта святого Бернара: она может смутить его.

Я взглянула на рукопись и покачала головой.

— О чем здесь говорится?

— «Плотская любовь пробуждает любовь божественную», — с заговорщицкой улыбкой сказал Вольфганг. — Позже, когда у нас появится возможность остаться наедине, мне хотелось бы проверить это предположение.

Отец Вергилий принес современную карту Европы. Он разложил ее на наклонном столе перед нами и сказал:

— Интересно, что в древние времена медведица была тотемом одного таинственного племени и что обитатели этого региона с величайшим почитанием относились к соли — веществу, обладающему множеством алхимических свойств.

МЕДВЕДИ

Я семи годов ходила арефорою уже, В десять лет муку молола я богине-госпоже, И медведицей в Бравроне одевалась в пурпур я…

Аристофан. Лисистрата. Перевод Д. Шестакова

Бернар Сорель — такова была настоящая фамилия этого святого — родился в 1091 году, незадолго до начала крестовых походов. Его отец происходил из богатой и знатной семьи вольного графства Франш-Конте, а мать — из семьи бургундских герцогов Монбар, что в переводе означало «медвежья гора». Их родовой замок в Фонтене находился между Дижоном в Северной Бургундии и Труа в провинции Шампань, где с древних времен культивировались виноградники, разведенные от римской лозы.

Отец Бернара погиб в первом крестовом походе. Проходивший начальное образование в маленькой школе, юноша страшно переживал, узнав, что его любимая матушка тоже умерла. В двадцать два года Бернар поступил в бенедиктинское аббатство. Отличаясь хрупким здоровьем, он вскоре заболел, но постепенно поправился и окреп, живя в небольшом доме по соседству с имением его покровителя Гуго де Труа, графа Шампанского. В следующем году граф Гуго посетил Святую Землю и лично убедился в том, что после успешного первого крестового похода там образовалось христианское Иерусалимское королевство. По возвращении граф сразу же отписал церкви часть своих владений: невозделанную долину в Клерво на берегах реки Об. Именно в Клерво двадцатичетырехлетний Бернар Сорель основал и возглавил Клервоское аббатство.