Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

Грейвенхольц едва успел проверить апартаменты, когда услышал стук в дверь. Через секунду в номер деловито, словно им принадлежал весь отель, вошли четверо не то индусов, не то арабов в белых халатах. Тощие и смуглые медики принесли с собой чемоданчики, набитые всяким хирургическим барахлом. Какие-то азиаты вкатили операционный стол, светильники и разную аппаратуру с циферблатами и шлангами. Судя по всему, Лестер произвел на врачей впечатление. Осматривая его, они оживленно переговаривались, трогали рыжие волосы, ковырялись в ранах, пока Грейвенхольц скрежетал зубами. Он-то полагал, заштопать его — непростая задача, учитывая броню, непроницаемую для скальпелей, но у медиков оказались микрохирургические лазеры, а для проникновения под кожу они использовали нанесенные тюрбанником порезы. Косоглазые свое дело знали. Они пришили ему ухо, а потом накачали антибиотиками и еще какой-то гадостью. Лестер из-за нее проспал почти три дня.

Однажды ему пригрезилась стоящая над ним Бэби. Девчонка смотрела на него так же, как и в тот раз, когда секунду спустя всадила по пуле в Ройса, Дикса и Каннингэма.

Час назад он пробудился окончательно и почувствовал себя в отличной форме. Даже лучше. Потом позвонила Бэби и велела Лестеру собираться, так как она приготовила для него сюрприз. Он спросил, не едут ли они наконец в посольство, но эта стерва только рассмеялась в ответ. Теперь он шлепал босыми ногами по мраморному полу рядом с ней. В тонкой белой рубашке и таких же штанах Грейвенхольц выглядел сущим педиком, а потому даже радовался, что Ройс его сейчас не видит.

Бэби поцеловала его, когда они миновали холл и остановились возле резных дверей.

— Я рада, что сохранила тебя, — прошептала она.

Лестеру не понравились ее слова, совсем не понравились, но тут двери распахнулись. Двое мужчин, вернее, юношей, одетых, как и он, во все белое, проводили их внутрь.

Юноши остановились перед следующими дверями, а Бэби и Грейвенхольц прошли мимо них в помещение с видом на море, открывавшимся с высоты сорокового или пятидесятого этажа. Пожилой джентльмен отвернулся от окна.

Бэби опустилась на одно колено. Это она-то? Ее поступок удивил Грейвенхольца куда больше, нежели убийство троих рейдеров. Девчонка подергала его за штанину, но Лестер не пошевелился.

— Все в порядке, моя дорогая. — Старикан, улыбнувшись, подошел к ним. Шагал он пружинисто, точно молодой. — Этот человек достаточно быстро научится себя вести.

Бэби поднялась на ноги.

— Отец, это тот, о ком я вам говорила. Позвольте представить Лестера Грейвенхольца. Лестер, это мой отец.

Грейвенхольц протянул руку, но по взгляду старика сразу понял, насколько бессмысленно ждать его рукопожатия. Лицо смуглого, гладкокожего джентльмена обрамляла аккуратно подстриженная бородка, а черные глаза словно пронизывали гостя насквозь. Здоровяк огляделся, но никого, кроме их троих, в помещении не обнаружил.

— Лестер, вы нормально себя чувствуете?

— Полон энергии.

— Просто замечательно. — Старик слегка поджал губы. — Спасибо, что помогли моей дочери завладеть контейнером с «черным льдом». Мои ученые еще анализируют его содержимое и скоро должны дать заключение.

— Значит, я не получу свои деньги? — Грейвенхольц взглянул на него исподлобья.

Старик вопросительно наклонил голову.

— Я сказала ему, что мы продадим оружие китайцам, — пояснила Бэби.

Пожилой джентльмен кивнул.

— Понятно. — Он сел на простой стул с высокой спинкой и закинул ногу на ногу. — Лестер, я предлагаю вам нечто бесконечно более ценное.

— Нет ничего более ценного, чем деньги.

— Вы верите в Бога? — спросил старик.

— Черт возьми! Этот же вопрос задал мне Полковник при первой встрече.

Старик улыбнулся.

— Полковник поклоняется ложному богу. А я — слуга Аллаха, да прославится имя его.

Вот дерьмо! Ему следовало догадаться самому. Все эти поклоны и ужимки. Кроме азиатов так могли вести только тюрбанники.

— Вам больно, Лестер? — спросил старик. — Позвать врача?

Грейвенхольц повернулся к Бэби.

— Он действительно твой отец? Я сам видел тебя в церкви. Ты там причащалась.

— Я делала не только это, — промурлыкала она.

Лестер почувствовал, как покраснело лицо.

— У меня много дочерей, — сказал старик. — Сотни. Сыновей я держу при себе, дочерей разбрасываю по миру подобно семенам. Они получают прекрасное воспитание, выходят замуж за богатых мужчин, политиков, офицеров, только начинающих свою карьеру. Иногда я ускоряю процесс. У мужчины внезапно умирает жена, и рядом оказывается молодая женщина, которая может утешить скорбящего вдовца. А иногда дипломат, который считает себя слишком занятым для устройства личной жизни, вдруг узнает, что устроить ее на самом деле очень просто, и у него появляется невеста, обладающая большей политической прозорливостью, чем он сам. К сожалению, большинство семян падают на бесплодную почву, но некоторые, — он улыбнулся Бэби, — приносят плоды, которые превосходят самые смелые ожидания.

— Так ты поэтому притащила меня сюда? — насупился Грейвенхольц.

Она расхохоталась.

Старик вздохнул.

— Нет, Лестер, говоря о плодах, я не имел в виду вас. Я имел в виду брак моей дочери с Полковником. Благодаря ему я получил в свои руки оружие. Вы, Лестер, всего лишь, как бы это сказать, дополнительный приз.

Грейвенхольц окинул взглядом изысканно обставленную комнату, мраморные скульптуры, резное дерево, картины. Вид из окна. Здесь пахло долларами. И властью.

— Покажите мне вашу руку, — сказал старик. Через секунду он щелкнул пальцами. — Руку.

Грейвенхольц протянул руку. Он удивился легкости прикосновения и одновременно его властности.

— Да, да, — бормотал старик, ощупывая предплечье Лестера. — Я даже не смел надеяться, но все именно так, как ты и говорила, Бэби. И как подтвердили врачи. — Он поманил Грейвенхольца пальцем. — Ближе.

Тот подчинился, даже не осознав услышанный приказ.

Старик легонько постучал его по груди, по животу, ощупал ребра.

— Превосходно.

Грейвенхольц отстранился от него.

— Посмотри, Бэби, он стесняется.

— В прошлый раз не заметила.

— Великий эксперимент профессора Ямато во плоти. В буквальном смысле. — Старик пристально взглянул на Грейвенхольца. — Я думал, людей вашего вида больше не осталось.

— Моего вида? — Грейвенхольц никому ничего не рассказывал о себе. Солгал бы, если б спросили. Но проклятый дед вовсе не спрашивал. — Я сам по себе. Остальные, о которых вы, возможно, слышали, погибли. Меня с ними не было. Проходил, так сказать, ходовые испытания. Один. Остальные могли работать только в команде. Я — другой.