Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь? - Юлия Михалина

Максим был первым и единственным,кому когда-то Громов хотел рассказать обо всем. И так получилось, что он и,правда стал этим единственным человеком, кому Антон с такой легкостью, пускай ив порыве отчаяния и злости, смог доверить наибольшую тайну собственной семьи. Исудя по изменившемуся в лице Авдееву, тот ожидал чего угодно, только не такого.

Около минуты, Макс так и стоял,всматриваясь в лицо Антона, словно пытаясь разобраться для себя, правда ли это,не врет ли. Но абсолютная серьезность Громова и безумная боль, что отражалась вкаждом движении и взгляде, давали понять, насколько он сейчас честен. Наавтомате глотнув из бутылки, Максим растерянно пробормотал:

- Тох, ты сейчас вообще понял,что ты только что сказал?

Грустно усмехнувшись, Громов,поспешно достал наугад из бара полную бутылку... виски вроде? Антон никогдаособо не любил виски. Наверное, в противоречие Максиму. Глупость на самом деле.Хотя, черт с ним. Какая разница, что пить. Главное, чтобы градус покрепче. Ивытащив следом бокалы, спокойно вернулся обратно к Максиму. И не говоря нислова, плюхнулся на диван, открывая бутылку. Лишь когда оба бокала былинаполнены, мужчина один подтолкнув в сторону к Авдееву, грустно признался:

- Понял, Макс. Понял.Оказывается, не только в твоей семье было не все так гладко, как виделось дляокружающих.

- Погоди, Антон. Я не совсемпонимаю... - присев рядом, растерянно допрашивался Авдеев, - ты хочешь сказать,что Павел Борисович и Лариса...

- Да, да! - резко перебилмужчина, - они не мои родители!

- Но как? И давно ты узнал?-посыпал вопросами Макс.

- Давно, - осушив бокал, фыркнулГромов, поморщившись, - лет в семнадцать, кажется.

- И кто же твои настоящиеродители? Тебя они оставили, или что? - нервно сглотнув, осторожно предположилАвдеев.

- А знаешь, это уже не так иважно. Хотя... - отвернувшись к окну, Антон на мгновение задумался, - этоважно. Даже очень важно, но...

Говорить еще и о том, кто егонастоящие родители, Громов не хотел. Не сейчас. Ему и так было слишком тяжелопризнаться в этом. Хотя, глупо отрицать, что сказав о проблеме вслух, внутреннестало даже как-то легче. Будто гора с плеч. Такое странное состояние, когдадолгие годы хранишь все в себе, а потом вдруг устаешь от этого и хочется скем-то поделиться. А поделившись, наступает, словно просветление разума иэмоций. Оказываться, так хорошо, когда кто-то не просто может выслушать, но ипопытаться понять. Уж кому, как не Максиму с его проблемами с отчимом, непонять его...

- Можешь больше не говорить ничего,- с пониманием выдохнул Авдеев, и залпом выпил содержимое своего бокала, - ужя-то знаю, каково это, когда понимаешь, что тебя обманывали долгие годы самыеблизкие люди. И это... больно.

- А зная, что для так называемыхродителей, ты был в большей степени за комнатную зверушку, которую нужно быловоспитать в строгости и послушании, чтобы никуда не вляпался, своего родаподопытным кроликом на наличие 'неблагополучных' генов, еще больнее, - прикрывглаза, признался Антон, - тебя, по крайней мере, родители любили искренне.

- Если не брать в счет тот факт,что отчим спал с моей тогдашней девушкой, то да - любили, - не удержавшись,фыркнул Авдеев.

- Макс, ну ты ведь прекраснопонимаешь, о чем я, - наливая еще, настойчиво пробормотал Громов.

- Понимаю. Единственное не совсемпонимаю, причем здесь я, - опомнившись, переспросил Максим, - если, как тыговоришь, узнал об этом пятнадцать лет назад. Или все-таки ревность к Катеринеимела место быть?

- Максим, какая к черту Катерина!- с силой стукнув кулаком по столу, выкрикнул Антон, - да, смазливая,симпатичная, и в свое время я хотел её в постель, но... Она была лишь поводом,понимаешь?

- Не совсем, - честно призналсямужчина.

- Когда я узнал о том, чтородители мне не родители, я не мог тебе ничего рассказать. Ты был еще мелким,многое не понял бы. Да и на тот момент меня убедили, что такие вещи лучше невыносить из дома, - поспешно пояснил Громов, - На тот момент, как ты помнишь,мы были в Киеве, но в аккурат после этого снова вернулись в Прагу. Затем, когдая готов был с кем-то поделится, тебя не было рядом, да и не общались мы с тобойособо. А когда ты вернулся обратно в Прагу поступать, было как-то не до этого.Но... знаешь, в тот день мы с Ларисой крупно поссорились, и держать все в себея попросту не мог. Мне нужно было поговорить с другом. В универе была тадурацкая вечеринка. Я пытался тебе дозвониться, чтобы где-то пересечься, но тыпочему-то не отвечал. Чуть позже мне пришло сообщение, что ты ждешь меня вобщежитии. Состояние было еще то, поэтому разбираться, что ты там делаешь, негорел особым желанием. В общем, я пришел в указанное место, а дальше... тызнаешь и сам.

- Погоди-погоди... -нахмурившись, Максим пытался переварить услышанную информацию, после чего вдругрезко подхватился, и взмахнув руками, закричал - Громов, да ты хоть понимаешь,какой ты придурок?! Ты вообще хоть думал своей башкой в тот момент? Да если быя хотел иметь что-то общее с Катериной, то уж поверь, смог бы сделать так,чтобы ты и не узнал о нашей связи! А так, по твоему мнению, выходит, что я самтебя и позвал туда? Ты хоть пытался подумать, для чего? Или решил, что ягруповуху решил устроить? Ну, ты Громов и идиот!

- Может, хватит уже повторятьэто? Можно подумать, что я и сам не знаю, - спокойно выдал мужчина, - нопоставь себя на мое место. Как бы ты поступил? Ты идешь поговорить по душам сдругом, раскрыть все свои тайны, а вместо этого застаешь его с девушкой,которая вроде как нравилась. Разбираться хоть в чем-то на тот момент вряд ли представлялосьвозможным. Добавь сюда те же познания о собственной семье и постоянныесравнения с идеальным тобой, который, наконец, тогда предстал в не лучшемсвете. По-моему отличная почва для того, чтобы воочию доказать то, что я нехуже. Считай, что проявилось банальное соперничество.

- Но я ведь и не собирался стобой соперничать! - фыркнул Авдеев, - неужели тогда так трудно было выслушать?

- Максим, после одного серьезногопредательства, в следующий раз малейший намек на него, расцениваешь, как трагедиювека. Тут уже дело принципа. Доверие после такого кажется таким нереальным.

- И все равно у меня в голове неукладывается... Ладно, раз не поверил, разругались и черт со всем этим. Зачеммстить годами?

- Это не месть, Макс, -отрицательно качнул головой Громов, поднимаясь, - скорее желание всем доказать,что я чего-то могу. Глупая привычка с детства. Доказывать родителям, что ялучше. Ты думаешь, зачем мне все это? - подойдя к окну, махнул рукой в сторонуозера, - зачем мне огромный издательский концерн, от которого одна головнаяболь? Да мне бы по горло хватило небольшого издательства, как у тебя. Но...амбиции и желание утереть нос тебе, доказать им, что я лучше, были сильнееменя.