Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская

по лицу. — Короче, мне нужно чтобы ты нашла девочку. Понимаешь, о ком я?

— Пфф!

Конечно, она понимала и явно не была в восторге. Ох уж эти бабы.

— Только по-тихому. Я не знаю в каком она городе и по какому адресу, но рядом трётся мажор. Ты знаешь о ком речь. Вот его и ищи — через наших, но тоже потихонечку, чтобы как бы между делом. С ним самим на связь не выходи, и вообще максимально незаметно всё. Может, под видом личного интереса или левый повод придумай… Слышишь меня, алло?

— Да, я здесь.

— Найдёшь девочку, попробуй выяснить… — Снова ком в горле, и ни с того ни с сего, вдруг, вспотели ладони. — Только с ней только тоже на связь не выходи, и обо мне вообще ни с кем не говори. Нельзя.

— Угу. А выяснить-то что?

В её голосе снова сквознул то ли сарказм, то ли обида, но Гордееву было не до этого.

— У неё есть ребёнок, выясни чей он. В смысле — кто отец.

Лариска вдруг рассмеялась — тихо, но с заметной горчинкой.

— Девочка, ребёнок… А как у меня дела спросить не хочешь? Вообще не интересно, да?

— Прости. Как ты?

— Замуж вышла и к концу месяца рожу уже! И мотаться по твоим делам больше не собираюсь, тем более в пользу всяких там… девочек! Ищи другую собачку на побегушки!

Повисла пауза. Новость ошарашила. Почему-то Лариска не вязалась у Гордеева с образом семьи и матери, наверное, слишком привык видеть в ней «своего пацана» Но, в тоже время, и отказ её был понятен. Если уж решила отойти от дел, то так и надо — одним махом, раз и навсегда. Да и кто он такой, чтобы встревать в её жизнь снова, спустя целых три с лишним года?

— Я понял. Ладно, забудь. И… удачи тебе с рождением, или что там в таких случаях говорят? Серьёзно, от души, и главное не…

— Погоди! — поспешно перебила Лариса, словно и правда испугалась, что он сбросит вызов. — На самом деле я видела её. Совсем недавно, всего пару недель назад. Случайно в торгушке столкнулись.

Гордеев оторвался от мостовых перил и напряжённо выпрямился.

— И ребёнка видела. Хорошенький такой мальчик, как с картинки. Ты хотя бы это знал? Ну, что у неё именно сын?

Гордеев молчал. Сердце замерло, замерло дыхание и пульс. В груди скрутило чудовищной силой, словно там вот-вот что-то сломается. Лариса вздохнула в трубку, а в реальности наверняка ещё и зажмурилась, что-то окончательно для себя решая.

— В общем… он твой. Точно — твой. Я специально не спрашивала, но там и спрашивать не надо было, потому что… — Помолчала, словно подбирая слова. — Знаешь, ты, конечно, тот ещё гад и, по-хорошему, тебя к бабам подпускать вообще нельзя, но… — Голос вдруг дрогнул, и Гордеев понял, что она не слова подбирает, а пытается совладать с эмоциями. Женщины — как их понять? — Это невероятно, но твоя девочка всё ещё ждёт тебя. Вот только если бы ты видел её глаза, ты бы понял, что она на последнем издыхании. Настолько последнем, что на прощание я посоветовала ей оставить тебя в прошлом и начать жить здесь и сейчас. И если честно, даже надеюсь, что ей хватит ума прислушаться. Она ведь не Хатико, чурбан ты этакий! Она человек, и имеет право на нормальное человеческое счастье…

Звонок давно уже закончился, а Гордеев всё стоял, невидящим взглядом скользя по бликам на чёрной воде. Сын. Его сын. Его. Его! А Славка, его Славка, его маленькая сильная женщина — ждёт. Его ждёт. Четвёртый год подряд. Вопреки очевидному, вопреки своей вольной натуре и всему, через что он её протащил… Всё ещё ждёт. Пока ещё ждёт.

Понял вдруг, что от накрепко стиснутых зубов заломило аж в затылке, а телефон едва не трещит в судорожно зажатом кулаке. Глубоко вдохнул, выдохнул, и разжал пальцы. Телефон булькнул в реку, и вместе с ним исчезла уникальная возможность позвонить куда бы то ни было ещё: Доку, Коломойцу, снова Лариске… Не важно. Сейчас его так раздирало, что мог поддаться эмоциям и сглупить.

Но нельзя. Что угодно, только не миссия и только не сейчас. Зажмурился, пресекая непозволительную резь в глазах.

Славка, Славушка, птичка, девочка любимая… Услышь, почувствуй — он с тобой, за вашей с сыном спиной, закрывает объятиями от какой-то огромной беды, имя которой и сам ещё толком не знает. Но он узнает, и не даст ей свершиться, чего бы ему это ни стоило. Не ради целого мира, но ради вас двоих. Потому что вы для него и есть целый Мир! Просто потерпи ещё немного, потерпи, любимая. Пожалуйста, потерпи…

Глава 44

С той ночи в нём словно что-то перевернулось и появился… страх. Не справиться, не выжить, не успеть. Этот страх заставлял озираться и дважды думать там, где нужно действовать единожды и сразу. Это было непривычно и очень мешало.

Но, с другой стороны, в этом новом ощущении крылось столько внутренней силы! Казалось, Гордееву бы эту силу там, в горах — он бы просто поднял скалу и прошёл прямо под ней, напрямик. Потому что сын. У него есть сын! И любимая женщина, которая ждёт.

Когда у крокодила вырастают крылья, он становится драконом.

Но самым неожиданным последствием той ночи стали… проблемы с эрекцией. Психичка требовала много и часто, а Гордеев впервые в жизни не справлялся. В груди бушевало такое отторжение, что не то, что член — руки опускались и копилась яростная чёрная ненависть. И если с эрекцией прекрасно справлялись таблетки, то с ненавистью… С ней приходилось жить, загонять в нутро, прятать до поры.

Чем бы ни закончилось это дело — оно будет для него последним, Гордеев это чувствовал, но не мог объяснить, потому что это ощущение тоже было впервые. Может, это то самое чувство, которое однажды заставляет зверя покинуть стаю и уйти туда, куда век за веком уходили его предки, чтобы спокойно умереть? Или так зовёт новый, открывшийся взору горизонт, без которого теперь тесно дышать, а жизнь по прежним правилам лишается смысла?

В роли личной зверушки Гордееву приходилось круглосуточно находиться при психичке, бывать и любовником, и паяцем для её тусовки, и терпилой, когда психичка, нанюхавшись порошка или просто войдя в раж, надевала свои стальные, в стразиках, насадки-когти и царапала его плоть, наслаждаясь кровавыми дорожками. Получая особый острый приход от того, что после того, как