Любовь плохой женщины - Роуз Шепард

— Выкладывай, — сказал он Элли.

— Она такая перспективная, ты не находишь?

— Да, да, мы возлагаем на нее большие надежды.

— И такая молодая. Когда она дорастет до наших лет, она, может, будет писать не хуже меня. А если и нет… Хотя, конечно, к тому времени, когда она дорастет до наших лет, мы тоже будем уже в другом возрасте. Нам будет по шестьдесят. Подумать только! Однако я отвлеклась.

— Ну так вернись к теме, пожалуйста, — проговорил Маклин сквозь сжатые зубы.

— Ну-у… это несколько неудобно. Мы можем поговорить как друзья, Гас? Можно, я буду называть тебя Га-сом, Гас?

Он открыл рот, чтобы сказать «нет», она не может называть его Гасом, да так и не закрыл его, когда Элли продолжила с дьявольской беспощадностью:

— Этот ваш романчик. Мы все так беспокоимся (мы — в смысле девчонки), что для бедной Дон он закончится слезами. Потому что в эмоциональном плане она совсем еще ребенок. И насколько мне известно, она очень надеется, что ты оставишь жену. Нет-нет, Гас, выслушай меня. — Элли выставила перед собой руки. — Она рассказала нам, что ты собираешься расстаться с Кэролайн. Но мы-то понимаем, как болезненно все это будет. И ведь есть еще и владелец газеты, с его довольно строгими взглядами на р-а-з-в-о-д. Всякие там заповеди типа «Не прелюбодействуй» и тому подобное. Тебе надо думать о своем положении в «Глоубе». Да, ты, конечно, можешь сказать, чтобы я занималась своими делами, чтобы не совала нос куда не надо и что меня это все не касается, но…

— Ку-ку! — В дверь кокетливо заглянула глупо улыбающаяся светловолосая голова Пэтти Хендерсон.

— Не сейчас, — рявкнул Гас Маклин, отмахиваясь от нее. — Убирайся. — Боже милостивый, думал он, это заведение кишит гарпиями. У него было ощущение, что он спит и ему снится кошмар. Невероятно, но похоже, что эта Дон, эта болтливая девка… Оказывается, ей не хватило ума держать язык за зубами, и она все разболтала. И кому! Элли Шарп! — Кому еще мисс Хэнкок, э-э, доверилась? — спросил он, промокнув носовым платком опустившиеся уголки рта.

— О, только нескольким сотрудникам. Пожалуйста, на этот счет не беспокойся. Не более чем дюжине человек. Скажем, чертовой дюжине. Максимум — четырнадцати. Все близкие друзья. Им можно доверять. Но вот почему я здесь и лезу не в свое дело: хочу попросить тебя не слишком обнадеживать ее.

Слово «огорошенный» не входило в активный лексикон Элли, ни разу в жизни ей не приходилось употреблять его. Сейчас такой случай представился. Гас Маклин выглядел именно огорошенным. Нельзя было сказать, что он смертельно побледнел, но с лица определенно спал.

Полная сочувствия и понимания Элли облокотилась на полированный стол. Такие вещи случаются, говорила она всем своим видом. Люди встречаются и влюбляются. Это жизнь. И не Элли их судить.

— Я думаю, — нарушил неловкое молчание Гас Маклин нелепой импровизацией, — что здесь имело место некоторое недопонимание. Мой интерес к Дон Хэнкок… — Он начал поиски носового платка. — Моя дружба, да… — Он похлопал по брючным карманам, ощупал нагрудный карман. — Она была чисто профессиональной. Моей целью было обучить ее, развить ее несомненные таланты.

— Понимаю.

— И, возможно, я, совершенно того не желая, дал ей повод… Она, как ты верно заметила, очень юна. Может, наивна. И обладает богатым воображением. Вероятно, она увидела в моих действиях и поступках нечто большее, чем я в них вкладывал. Будь добра, оставь эту проблему мне, кхм, Элли. Я поговорю с ней, объясню ей, как обстоят дела. А пока могу ли я надеяться на твою сдержанность?

— Абсолютно. — Элли, довольно поблескивая глазами, поднялась. — Ты можешь рассчитывать на мое молчание. Мои губы запечатаны. — Она изобразила застегивание рта на молнию и заодно скрыла этим жестом ухмылку. — Из меня этого и клещами не вытянут. Так ты дашь мне знать, если что-нибудь решат насчет лондонского приложения? Может, мой скромный вклад окажется полезным.

И, цокая каблуками, преувеличенно покачивая бедрами, она покинула кабинет Гаса Маклина. «Дело сделано», — ликовала она.

Молли дю Слак скатилась вниз по лестнице «словно тонна кирпичей», как позднее будет весело рассказывать Джеральдин. Да, потом Джеральдин будет смеяться над этим, но тогда было не до смеха. Тогда, глядя на распростертую на полу домработницу, она думала о своей злосчастной доле.

— Она без сознания, — объявил Джон, пытаясь нащупать пульс. — Бедняжка, должно быть, стукнулась головой.

— Это все потому, что она носила эти дурацкие туфли, — сетовала Джеральдин. — А они ей слишком узки. У нее все пальцы были сжаты. А ремешки на пятке растянулись, и она стоптала их. И, между прочим, — продолжила она, расставаясь в этом месте с правдой и без угрызений совести обращаясь к выдумке, — я всегда ей это говорила. «Вы упадете и сломаете себе шею», — предупреждала я ее десятки раз.

— Шея-то у нее вроде не сломана, — предположил Джон, для которого события дня приняли такой неожиданный оборот. Он опустился на колени, одной рукой взял Молли за запястье, а другой стал нежно похлопывать ее по обвисшим щекам.

Молли на мгновение открыла глаза и уставилась на Джона.

— Развратник, — мрачно обвинила она его и оттолкнула от себя.

— Она бредит, — ужаснулась Джеральдин. — Наверное, она повредилась головой.

— Чепуха. Просто легко сотрясение.

— Может, дать ей немного бренди? У нее какая-то синева вокруг рта.

— Лучше не надо. Вдруг у нее сломано что-нибудь. Ее могут положить в больницу. Ты проследи, чтобы ей было удобно, только не двигай ее, а я вызову «скорую помощь».

И Джон отправился к телефону. Он чувствовал себя опустошенным. В нем не осталось ничего. Он потратил все свои силы на признание, но облегчения это не принесло, скорее, все еще более усложнилось.

Джеральдин склонилась над Молли и стала обмахивать свою домработницу журналом «Леди». Ее тихий, непритязательный мужчина, говорила она себе, вдруг принял командование на себя. Он стал другой личностью: сильным, надежным мужчиной, который в нужный момент был рядом с ней. А пока он рядом с ней, она могла справиться с чем угодно — даже, кстати говоря, с временным отсутствием помощницы по хозяйству.

— Пожалуй, ты прав, — сказала она, нежно, по-девичьи улыбаясь Джону, когда тот пришел сообщить, что «скорая» уже в пути. — Я вела себе в высшей степени глупо. Изводила себя из-за пустяка, вполне вероятно. Завтра же утром поеду к врачу, как ты и советовал. Ты ведь съездишь со мной? Для меня это очень важно.

— Ну… — Джон постучал основанием ладони над ухом, как делают, когда в уши попадает вода. А может, он пытался выбить из головы одну упрямую мысль. Одно было ясно ему со всей очевидностью: он сошел с ума. Он не мог понять, что происходит. — Конечно, если тебе хочется, — безропотно согласился он. — Все, что скажешь, дорогая.

Джуин приподняла крышку кастрюли и ахнула при виде пузырей, лопающихся на поверхности коричневой жижи.