Там, где меняют законы - Юлия Латынина

Луна висела над спящей Москвой и освещала очень странный мир.

Аня читала книжки, в которых хорошее FBI охотилось за плохими бандитами. Аня читала книжки, в которых плохое FBI охотилось за хорошими гражданами. Но Аня не читала ни одной книжки, в которой FBI и бандиты дрались за контроль над компанией и отличались друг от друга только тем, что бандиты стреляли в конкурентов, а представители государства потрошили их компании со спецназом.

Точнее, было еще одно отличие.

Аня смотрела на блестящий, как скальпель хирурга, месяц, и думала, что ей плевать на мышастого Защеку и генерала Кутятина. И еще она думала, что до безумия, до потери души влюблена в Стаса Войнина.

Почти так же, как раньше была влюблена в отца.

* * *

Когда Аня очнулась в следующий раз, луна погасла, потому что зажгли свет. Лампа на потолке отражалась в никелированных шариках в изножье кровати, и кровать была действительно высокая и на колесиках, и на капельнице рядом с кроватью висел мышиный хвостик с ампулой на конце.

Голова кружилась меньше, а рука болела больше.

Часы над дверью показывали половину восьмого, то ли вечера, то ли утра.

Дверь в палату была открыта, и нянечка в синем халате вкатывала в нее что-то блестящее на колесиках. За нянечкой виднелся охранник с автоматом, а напротив Ани сидел пожилой толстый человек в немодном пиджаке и обвисших брюках. Эдуард Каменецкий.

— Здравствуйте, Эдуард Викторович, — сказала Аня.

— Господи! Наконец! Анечка, как вы…

— Что со мной? — спросила Аня. — Что случилось?

— Все в порядке, — сказал Каменецкий, — у вас рука ранена, навылет, это просто чудо, ничего страшного.

— А Мережко?

— Мережко дает показания, — промолвил Каменецкий, — и очень неутешительные для господина Войнина. Охранник и водитель Мережко мертвы.

* * *

Через полчаса за окном стало медленно светать, ожили машины и люди, и стало понятно, что часы показывали все-таки половину восьмого утра.

К десяти Ане принесли газеты. С первой страницы газеты «Коммерсант» на нее смотрела фотография Стаса. Текст к фотографии прилагался в разделе «криминал» и гласил: «Вчера представители следственного комитета МВД провели обыски на даче и в офисе авторитетного предпринимателя Станислава Войнина.

Его арест связывают с показаниями, данными органам ФСБ сотрудником компании „Авиарусь“ Дмитрием Мережко. Генеральный директор „Авиаруси“ Семен Собинов был убит неделю назад, а позавчера киллеры обстреляли на Рублевском шоссе автомобиль, в котором находились дочь г-на Собинова и сам Мережко».

Газета «Ведомости» не имела раздела «криминал». Видимо, в связи со своим происхождением от Wall Street Journal газета «Ведомости» считала, что криминальные разборки не имеют никакого отношения к экономике. Студентка LSE Анна Собинова сама так считала еще неделю назад.

Поэтому заметка в «Ведомостях» выглядела совсем иначе. Она располагалась на третьей странице бизнес-новостей и информировала читателей, что вчера в компании «Авиарусь» сменилось руководство. В кабинете генерального директора водворился временный управляющий Алексей Защека.

Аня еще раз посмотрела на первую страницу «Коммерсанта». Фотография Стаса занимала почти полполосы. У Стаса был полуоткрытый смеющийся рот и резкие черные тени под глазами. Снимок был скорее характерный, нежели удачный. Аня аккуратно сложила газету и положила на тумбочку.

Было странно думать, что это единственная фотография Стаса, которая у нее есть.

* * *

Следователь пришел в палату в одиннадцать утра. Он попросил Аню пересказать ее разговор с Дмитрием Мережко и спросил, не угрожал ли ей Войнин расправой.

— Следствию очень помогло бы, если бы вы написали заявление на Войнина, — сказал следователь.

— Я ничего писать не буду, — сказала Аня.

— Анна Семеновна, вам нечего бояться. Мы готовы обеспечить вам любую защиту.

— Я ничего писать не буду, — повторила Аня.

Следователь уже уходил, когда Аня остановила его.

— Скажите, а вот тут в газете… написано, что у киллера был сотовый телефон и что в предшествующие дни с него было сделано несколько звонков, которые помогут выявить заказчика. Это правда?

— Да. Этот человек звонил Владу по прозвищу Колобок. Правой руке Стаса.

* * *

Было два часа дня, когда председатель Федерального авиационного комитета Михаил Зваркович подъехал к небольшому японскому ресторанчику около Большого Каменного моста. У дверей в зал его встретила кланяющаяся буряточка в кимоно.

— У меня встреча, — сказал Зваркович, — столик заказан на фамилию «Иванов».

Буряточка поклонилась еще ниже.

— Проходите.

Михаил Зваркович не очень любил японские рестораны. Он предпочитал большую котлету с картошкой и много-много водки, желательно не рисовой. Кабинет, в который провели Зварковича, был неожиданно простой и просторный, с плетеными циновками на белых стенах и крошечным круглым аквариумом посередине стола. Листая меню, Зваркович явно нервничал. Ему казалось, что вот сейчас распахнется дверь, и в нее войдет Войнин. Это было немыслимо. Войнин был в Лефортово. И все-таки Зварковичу казалось, что это будет Войнин.

— Тут они только что поменяли меню. Берите гребешок, не пожалеете.

Зваркович поднял глаза. На пороге кабинета, весело улыбаясь, стоял Вася Никитин. Глава комитета вздохнул с облегчением.

— Ну и что же вы хотели обсудить, Михаил Аркадьевич? — спросил Никитин, небрежно усаживаясь напротив чиновника и взмахом руки отсылая прочь официантку.

Зваркович помолчал.

— У меня к тебе деловое предложение, Василий Никитич. Покойный Собинов лоббировал в правительстве проект — объединения всех аэропортов, для начала московских, в единый государственный холдинг. Собинов мертв, но постановление правительства практически подписано. Оно касается и твоего аэропорта. Предложение мое следующее: ты мне отдаешь вот это и становишься во главе этого холдинга.

И Зваркович нарисовал на салфетке толстую цифру: 15.

Никитин поглядел на него с интересом.

— А зачем?

Зваркович всплеснул руками.

— Слушай, Василий Никитич, ты понимаешь, какой это бизнес! Только в Шереметьеве — сто баксов с каждой тонны! Это бесхозные деньги!

— Бесхозных денег не бывает. Вот, Сема хотел получить бесхозные деньги, его и убили.

— Но…

Никитин поднялся.

— Всего доброго, Михаил Аркадьич. Когда у вас будут интересные идеи, звоните. Всегда приятно поговорить с честным, разбирающимся в своем деле чиновником. И закажите гребешок.