Два шпиона в Каракасе - Мойзес Наим

Уго попытался отшутиться и заявил, что с годами Анхель просто помешался на его здоровье и страшно ему своей опекой надоел. Фидель, напротив, с большим вниманием отнесся к этой теме и засыпал Чавеса вопросами.

Впредь Фидель превратится еще и в его медицинского советника. Он всегда будет в курсе того, каким процедурам подвергают венесуэльца, какие результаты дают изнурительные диагностические исследования, которые будут проводиться в самом лучшем и самом засекреченном гаванском госпитале, где лечат только самого Фиделя, а также высшее руководство страны и их родственников.

Вот и сейчас Кастро первым получил информацию от медиков – еще до того, как диагноз узнал сам пациент. И кубинский лидер срочно созвал на совещание своих главных соратников, в том числе брата Рауля и Раймундо Гальвеса. В обстановке строжайшей секретности Фидель сообщил им, что, судя по всему, у Чавеса обнаружено очень серьезное заболевание. – Надо быть готовыми к самому неблагоприятному исходу и обеспечить преемственность в особых отношениях, которые связывают Кубу и Венесуэлу, на случай если Уго в скором времени уйдет из жизни. Нам просто необходимо иметь в Каракасе исключительно дружественное правительство.

Пока Уго дожидался заключения медиков, он по настоянию Фиделя все свое время и все помыслы отдавал обновлению старых и подготовке новых двусторонних соглашений между Кубой и Венесуэлой, а также разработке новых революционных инициатив, которые послужили бы на пользу обеим странам. Как было запланировано, Чавесу после Кубы предстояло отправиться в очередное международное турне. Уже были согласованы встречи с Владимиром Путиным и президентом Китайской Республики. Но он не смог никуда поехать. Встречи пришлось перенести на другое время, так как болезнь снова дала о себе знать – и в гораздо более тяжелой форме. Лечение нельзя было прерывать, а возможно, следовало сделать и более интенсивным.

– Я никак не могу перестать думать о будущем нашей революции, – сказал как-то раз Уго своему другу Анхелю, задумчиво глядя на море с балкона своих апартаментов в Гаване.

А затем совершенно неожиданно начал описывать собственные мечты об идеальной стране, нарисовав яркую, как в детской книжке, картинку: счастливые лица, бесплатные и четко выполняемые коммунальные услуги, обеспеченные всем необходимым старики, ухоженные дети, гарантированные для всех обилие и благополучие. В одежде главенствует красный цвет, как и на гигантских плакатах, украшающих здания, а с этих плакатов на венесуэльцев смотрит тридцатиметровый президент, окруженный обожающими его детьми всех рас.

Из коммунистических мечтаний Чавеса возвращает к реальности его кубинский наставник. Сам Фидель Кастро собственной персоной, тот самый, чье имя в истории навеки будет связано с казармами Монкада, “Гранмой” и горами Сьерра-Маэстра. Этот великий человек пришел к ним, чтобы сообщить дурную весть. И Анхель сразу понял, что должен оставить их наедине. Он закрыл за собой дверь, не успев услышать первую фразу Фиделя:

– У тебя очень агрессивная форма рака.

Но Чавес не хотел верить в объявленный ему диагноз. Он вступил в фазу отрицания, которую переживают почти все без исключения люди, получившие столь жестокое известие. Он не стал сообщать о болезни даже своей семье и в течение нескольких дней отказывался осознать, что все планы на будущее должны исчезнуть из его жизни, потому что никакого будущего у него отныне нет. Позднее, выслушав Фиделя, который советовал ему немедленно согласиться на операцию, Уго рухнул в кресло и безутешно разрыдался.

– Я совершил страшную ошибку. Все силы отдавал нашим планам и пренебрег своим здоровьем. Я сам во всем виноват. – Сквозь слезы гнева, отчания и бессилия он задал Фиделю вопрос: – Что станет с моей революцией? – И, не дожидаясь ответа, погрузился в мрачное молчание. Потом постепенно взял себя в руки и с пафосом воскликнул: – Я готов умереть. Но умереть, сокрушая врагов.

Фидель не упустил новой возможности повлиять на состояние духа и судьбу своего больного друга. Во время ужина, когда они вдвоем, без посторонних, сидели за столом, уставленным вкуснейшими карибскими блюдами, которые Уго отказывался даже попробовать, кубинец обратился к нему с особым пафосом, как поступал всегда, когда желал, чтобы его слова прозвучали как можно более весомо:

– Революционный лидер никогда не бывает более уязвимым, чем если он лежит под наркозом на больничной койке. – Фидель сделал паузу, подождал, пока собеседник осмыслит его слова, а потом продолжил, глядя тому прямо в глаза: – Если что-то и может убить тебя, Уго, так это злая воля твоих врагов, а также их агенты, проникшие в больницу. Ты сам знаешь, что для политика мирового уровня вроде тебя нетрудно найти хорошего врача, эта проблема решается запросто. Трудно найти хорошую больницу. – Фидель повысил голос, чтобы показать свою чистосердечную озабоченность, потом довел мысль до конца: – В твоем случае, Уго, хорошая больница – это не только та, где работают лучшие врачи. Нет, для тебя хорошая больница – это та, которая гарантирует больному максимальную безопасность. Гарантирует, что тем, кто пожелает причинить тебе зло, будет невозможно добраться до твоей больничной койки!

Уго, который и без того с ужасом думал о чудовище, пожиравшем его изнутри, тотчас представил себе “перешедшую на сторону врага” медсестру, представил, как она, пока он спит, подменяет препараты для внутривенного вливания, что-то делает с аппаратами, к которым он подключен с помощью трубок, отравляет его еду или находит какой-то другой способ убить больного. Уго внимательно и с бесконечной печалью посмотрел на своего кубинского наставника и не смог скрыть страха. Фидель по лицу Чавеса понял, что тот сейчас чувствует, и довел мысль до конца:

– Так вот, безопасность тебе могу обеспечить я, если ты согласишься лечиться в Гаване. Здесь мы имеем самых лучших врачей, а если понадобятся другие, тотчас доставим их из любой точки планеты. Но главное – здесь ты будешь находиться в полной безопасности. Только у нас тебе будет совершенно нечего бояться! Решайся, Уго!

“Как хорошо, – думал больной, – что опять Фидель, мой политический наставник, будет радеть обо мне как о родном сыне. Фидель обо всем позаботится, и ничего плохого со мной не случится”.

У Чавеса не было выбора. Да, оперировать его должны непременно в Гаване. Это самый надежный вариант.

Так как новость о болезни президента могла спровоцировать преждевременные стычки и споры о будущем наследнике среди тех, кто его поддерживал, или агрессивные действия оппозиции, Кастро и Чавес обсудили, как им вести себя в ближайшем будущем. И решили: до поры до времени болезнь Уго должна оставаться строжайшей государственной тайной. Никто не будет знать, каким именно типом рака страдает президент, какие органы у него поражены, какие операции ему будут делать и с какими результатами. Фидель с философской рассудительностью посоветовал: надо стараться жить настоящим.

Но очень скоро стало очевидно: нельзя и дальше скрывать, насколько болезнь повлияла на физическое состояние Чавеса, то есть возникла необходимость объявить о ней стране. Правда оказалась куда ужаснее, чем президент до сих пор полагал – на самом деле его болезнь вполне могла оказаться смертельной. Уго вернулся в Каракас и обратился к согражданам по телевидению, но сообщил лишь некую часть того, что с ним произошло. Он утаил, насколько неблагоприятны прогнозы врачей, и перед камерами демонстрировал оптимизм и полное присутствие духа.