История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти

В результате разгрома противников в Сирии Омейяды сумели ампутировать конечность, но голова в Хиджазе все еще оставалась живой. Там «антихалифат» Ибн аз-Зубайра продолжал существовать до тех пор, пока сын и преемник Марвана Абдул-Малик не послал против него своего железного полководца аль-Хаджжаджа ибн Юсуфа, когда-то школьного учителя в Таифе. Аль-Хаджжадж принадлежал к тому же племени такиф, что и аль-Мугира. Тогда ему шел тридцать второй год. Его армия насчитывала 20 тысяч человек. В течение шести с половиной месяцев, начиная с 25 марта 692 года, аль-Хаджжадж вел осаду Мекки. Он колебался не более, чем Хусейн, перед тем, как действенно применить свои катапульты против Священного города. Вдохновляемый героическими наставлениями своей матери Асмы, дочери Абу Бакра и сестры Аиши, Ибн аз-Зубайр сражался отважно, но без надежды на успех. В конце концов его убили. Голову отправили в Дамаск, а туловище, подвешенное вверх ногами на кресте, доставили к его матери. Это первый раз, когда мы слышим о распятии в исламе.

Со смертью Ибн аз-Зубайра ушел последний поборник первозданного ислама. Усман был отомщен. Сила ансаров («помощников») была сломлена навсегда. В исламе надежно установилась новая ориентация; политическое в государственной власти получило почти полное господство над религиозным. Отныне Мекка и Медина отошли на второй план, и история Аравии начинает все больше затрагивать влияние внешнего мира на полуостров, нежели влияние полуострова на внешний мир. Изолированная родина исчерпала себя.

Абдул-Малик передал управление Хиджазом в руки аль-Хаджжаджа. На этом посту он продержался несколько лет, в течение которых усмирил не только этот регион, но и Йемен и Ямаму на Востоке. В 694 году на него была возложена столь же, если не более, сложная задача по управлению Ираком.

В Ираке по-прежнему кипело недовольство. Тамошние жители были «народом раскола и лицемерия». Помимо бывших сторонников аз-Зубайра и обычных шиитов, там оставались хариджиты и те из приверженцев Алидов, которые после смерти Хусейна провозгласили своим имамом и махди его сводного брата Мухаммеда ибн аль-Ханафию. Этот Мухаммед приходился сыном Али, а имя получил в честь матери. Особенно много неприятностей доставляли хариджиты. Из-за них на Востоке постоянно царила смута. Из Ирака они распространились на Персию, разделились на несколько фанатичных теократических сект, захватили Ахваз и Керман, заняли Рей, осадили Исфахан и оставляли за собой опустошение, где бы ни шли. В Персии они объединились с восстанием мавали («подопечных»), против арабских господ. Это были персы, которые приняли ислам, думая, что в нем все верующие равны, но их постигло разочарование и крушение иллюзий.

Сразу после своего назначения аль-Хаджжадж выступил из Медины с небольшим конным отрядом, пересек пустыню форсированными бросками и прибыл в Куфу инкогнито и без предупреждения. Только забрезжил рассвет, наступило время молитвы. В сопровождении всего лишь двенадцати помощников, с луком на плече и мечом на поясе он вошел в мечеть, снял тяжелый тюрбан, скрывавший его суровое лицо, и произнес пламенную речь, которая с тех пор стала одной из излюбленных и драматичных тем в арабской литературе:

О жители Куфы. Я вижу, что передо мною головы, созревшие для срубания, и я воистину тот человек, которому это по силам. Чудится мне, как кровь стекает между тюрбанами и бородами. Повелитель правоверных приказал мне раздать между вами военное жалованье и зачислить вас в войско аль-Мухаллаба ибн Абу Суфра[243] против врага. Те из вас, кто через три дня после получения своего пособия не отправится в путь, клянусь Аллахом, я обезглавлю его».

Сказав это, аль-Хаджжадж приказал зачитать повеление халифа вслух. Оно начиналось словами: «Во имя Бога милостивого, милосердного. От раба Божьего Абдул-Малика, повелителя правоверных, мусульманам Куфы. Мир вам!» Но ответа не последовало. «Стой, – в гневе крикнул аль-Хаджжадж чтецу. – Неужто дошло до того, что вы не отвечаете на приветствие повелителя правоверных? Клянусь Аллахом, скоро я заставлю вас образумиться. Начни заново, юноша». Чтец послушался, и, когда он повторил приветствие халифа, ни один человек из перепуганного собрания не посмел промолчать, когда раздался верноподданнический ответ: «И мир повелителю правоверных!»

Новый наместник, который сменил учительскую указку на воинский меч, сдержал свое слово. Ни одна шея не казалась слишком крепкой для него, ни одна голова не сидела на ней слишком высоко, чтобы он не мог ее сокрушить. Его задача состояла в том, чтобы подчинить государству все элементы его устройства, чего бы это ни стоило. Аль-Хаджжадж именно это и сделал. По сообщениям источников, он расправился с 120 тысячами человек; 50 тысяч мужчин и 30 тысяч женщин сидели по тюрьмам ко времени его смерти. Эти, несомненно, преувеличенные цифры вместе с столь же преувеличенными рассказами о тирании этого арабского Нерона, о его кровожадности, чревоугодии и нечестивости говорят нам о том, что историки – в основном шииты или сунниты режима Аббасидов – оставили нам карикатуру, а не портрет этого человека.

Читая между строк, можно обнаружить ряд конструктивных административных достижений аль-Хаджжаджа, которые заслуживают уважения. Он расчищал старые каналы и прокладывал новые. Он построил новую столицу Васит («срединный»), названную так из-за того, что она находилась на полпути между двумя ключевыми городами Ирака – Басрой и Куфой. Он провел денежную и налоговую реформы, ввел новую систему мер и весов. Его обвиняли в искажении Корана, которое, по всей видимости, заключалось лишь в скромном критическом пересмотре и введении орфографических знаков с целью предотвратить неправильное чтение священного текста. Репрессивные меры, обоснованные или нет, позволили ему восстановить порядок в Куфе и Басре, очагах недовольства и оппозиции. Государственная власть также прочно утвердилась на восточном побережье Аравии, включая ранее независимый Оман. Его наместнические полномочия охватывали и Персию. Там его военачальник аль-Мухаллаб практически ликвидировал наиболее опасную для мусульманского единства секту хариджитов – азракитов. Так они назывались по имени своего первого вождя Нафи ибн аль-Азрака («синий»), учение которого доходило до того, что считало всех нехариджитов, включая даже мусульман, неверными и разрешало проливать их кровь, включая их жен и детей. К тому времени азракиты под предводительством Катари ибн аль-Фуджа’а овладели Керманом, Фарисом и другими восточными провинциями. За пределами Персии армии аль-Хаджжаджа проникли в долину Инда, о чем мы подробнее узнаем в следующей главе. У себя в столице аль-Хаджжадж полагался на верную поддержку своего гарнизона сирийских войск, которым он доверял так же безоглядно, как и сам был предан дому Омейядов.

В царствование Абдул-Малика и четырех его сыновей[244] династия Омейядов в Дамаске достигла зенита своей мощи и славы. При аль-Валиде (705–715) и его брате Хишаме (724–743) исламская империя расширилась до своей максимальной величины, раскинувшись от Атлантики и Пиренеев до Инда и границ Китая и превзойдя тем самым даже Римскую империю на пике ее развития. Никогда ни до, ни после этого арабская империя не достигала таких размеров. Именно в этот период арабской славы была окончательно и надолго покорена Трансоксиана, возвращена и укрощена Северная Африка и завоеван Пиренейский полуостров. К этой же эпохе относится арабизация системы государственного управления, введение первых чисто арабских монет, развитие почтовой связи и возведение таких памятников архитектуры, как Купол Скалы в Иерусалиме, самая почитаемая святыня ислама после святынь Мекки и Медины.