Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

— Когда у моей дочери штамп в паспорте появится? После всего-то…

И это было справедливо, и даже если бы Дмитрий Сергеевич его задал в первую же минуту знакомства, Костров бы не впал в ступор, не удивился и не поразился чужой прямолинейности. Потому что на самом деле: «после всего-то». А после шумного ужина в достаточно тесной для такой большой семьи кухне, где за столом, по меркам Павла, собралось неимоверное количество людей, причём родственников, они с Дмитрием Сергеевичем вышли на улицу. Максим ещё до ужина уехал домой, в соседнюю деревню, Коля с Роско играл, бросал ему палку, а пёс без всякой устали носился взад-вперёд, а дети затеяли игру в футбол неподалёку. Ванька тоже с ними бегал и даже пару раз до мяча смог дотянуться. Павел же с отцом Алёны сидел на скамейке, за всем этим наблюдал, и, если честно, жалел, что не вовремя бросил курить. Знал бы, повременил вот до этого разговора.

— Она меня не слушает никогда, — сказал Дмитрий Сергеевич, не глядя на Павла. — И говорить я ей ничего не буду. А ты мужик, взрослый. Вот и думай.

О чём именно «думай» было очевидно. Павел назад подался, привалился спиной к краю стола, локоть на нём пристроил. С сына глаз не сводил.

— А вас не пугает… то, что я взрослый? Для неё.

— Почему меня это должно пугать? Ей с тобой жить.

— И это, я вам скажу, Дмитрий Сергеевич, не сахар.

— Ты не прибедняйся, — обвинили его. — Вы и так живёте. Вот и будь последовательным. До конца.

Павел всё-таки посмотрел на него, постарался заверить:

— Да я не отказываюсь. Я даже очень «за». Просто вашим мнением интересуюсь.

— Я тебе своё мнение высказал: моя дочь — не наложница.

— Дмитрий Сергеевич!..

— Ты понял?

Под напором будущего тестя гонор пришлось смирить и просто ответить:

— Да.

Алёна как раз на крыльцо вышла, посмотрела вокруг из-под руки, заходящее солнце её ослепило, и Павел поневоле засмотрелся. А когда она по ступенькам легко спустилась и направилась к нему, улыбающаяся, в лёгком сарафане, явно позаимствованном у сестры, сама бы Алёна себе такой не купила, Костров как-то успокоился, и его «да», повторённое мысленно, было вполне искренним. И в этот момент он был бы не против это событие поторопить, хотя бы ради того, чтобы Дмитрий Сергеевич не буравил его взглядом, заметив, что Павел протянул руку к его дочери. Ведь прав у него на это ещё не было, по мнению будущих родственников. Потому что всё должно быть законно, с печатью и клятвами.

— О чём вы говорите? — спросила Алёна, изображая беззаботную улыбку, а на самом деле с тревогой вгляделась в лица отца и Павла.

— Мужские дела, — отозвался Костров. — Тебе не понять.

— Куда уж мне, — проворчала Алёна, ничуть не успокоившись.

Ваня пробежал мимо неё, только рукой за подол зацепился, но подбежал к отцу и повис у того на руках.

— Папа, ты видел, как я ударил? Я почти забил гол!

— Да, было круто. Ты у меня футболистом будешь? — Павел улыбнулся в лицо сыну.

— Не знаю, — бесхитростно отозвался Ваня. — Я пока не решил. Может, я буду вертолётчиком!

— Вертолётчиком? — повторил Павел за сыном и хмыкнул. — Это кто тебя такому слову научил?

— Артём. Он хочет быть вертолётчиком.

Павел улыбнулся, наклонился, сына поцеловал. А Ванька повис у него на руках. Откровенно баловался и, кажется, был этому обстоятельству весьма рад. А Дмитрий Сергеевич поднялся, дочь мягко подтолкнул на своё место.

— Садись. А я пойду, матери помогу.

Алёна вслед ему посмотрела, потом обхватила ладонью запястье другой руки, которого отец коснулся. Он давно её не касался, избегал. Она присела рядом с Павлом, взяла его под руку, а Ване улыбнулась.

— Ты не устал? — Тот головой помотал. Обнял одной рукой подбежавшего Роско. — Ещё помыться надо.

— Я ещё поиграю. Чуть-чуть, ладно?

Она кивнула, а Павел сына отпустил. Тот кинулся прочь, зовя за собой собаку. Павел снова сел поудобнее, ноги вытянул, а Алёне на колено ладонь положил. Признаться, опасался, что и это его действие сочтут незаконным и пресекут. Дмитрий Сергеевич вполне мог контролировать ситуацию со стороны. Костров даже подождал грозного окрика, не услышал его и расслабился. А Алёне сказал:

— Знаешь, я тут подумал: надо Ваньку к твоим родителям почаще отправлять. Дмитрий Сергеевич его муштровать будет. У меня как-то не получается.

— Ты его слишком любишь.

— Вот-вот. — Он кинул на Алёну любопытный взгляд. — Домой хочешь?

Она отвернулась от него, делала вид, что разглядывает нечто безумно интересное, а на самом деле пыталась спрятать взволнованную улыбку. Специально переспросила:

— Куда домой?

— Не хитри, — попросил её Павел.

Она рассмеялась, привалилась к его боку, позволила себя обнять за плечи. Призналась:

— Хочу. Альбина Петровна там с ума сходит, наверное.

Костров угукнул ей в ухо, носом потёрся.

— Просто удивительно, как нас судьба свела, — проговорил он.

Алёна за руку его взяла.

— Это не судьба, это я нас свела. Взяла и влезла через забор, прямо в твою жизнь.

— Хорошо, что забор вовремя отремонтировали. Обратной дороги нет.

Алёна повернулась к нему, оказалась так близко, что коснулась носом его носа.

— Паша, ты готов со мной беседы вести до утра. И это вместо того, чтобы просто сказать…

— Выходи за меня замуж, — перебил он её.

Алёна улыбнулась.

— Вообще-то, я надеялась услышать «люблю», но это предложение меня тоже радует. И я, конечно же, скажу…

— Люблю.

Она сделала осторожный вдох, прижалась щекой к его щеке.

— Я скажу тебе «да».

— Я думаю, что это плохая идея.

Павел сказал это, понял, что его не услышали или не захотели услышать, и тогда встряхнул газету и посмотрел поверх неё на женщин на диване. Рядом с ними читать было невозможно, ни одного шанса сосредоточиться, но Павел всё равно оставался с ними в одной комнате, и, наверное, именно ради того, чтобы сказать им именно эту фразу. Найти момент, вклиниться и сказать. Потому что он на самом деле так считал. Но его не услышали. И тогда он повторил громче:

— Я против!

Женщины замолчали, Алёна посмотрела на него, тёмные брови сошлись на переносице, а после она и головой качнула.

— Ты не можешь быть против, Паша.

— Почему это? Очень даже могу. И я против.

— Паша, это моя сестра.