Артур и Джордж - Джулиан Барнс

Гарри Чарльзуорт прислал сообщение о происшествии, имевшем место в Грейт-Уайрли поздней осенью или в начале зимы 1903 года. Миссис Джервис Хендли возвращалась вечером со станции Уайрли, сходив туда купить газеты для продажи. С ней была ее маленькая дочка. На дороге их остановили двое мужчин. Один схватил девочку за горло, держа в руке что-то поблескивающее. И мать, и девочка закричали, и он бросился бежать, крикнув своему приятелю, который ушел вперед: «Ладно, Джек, я с тобой». Девочка заявила, что этот человек еще прежде нападал на ее мать. По описанию, лицо у него было круглое, без усов, рост примерно 5 ф. 8 д., темная одежда, блестящая фуражка с козырьком. Описание соответствовало описанию Ройдена Остера, который в то время носил костюм моряка, а затем сменил его. Далее предполагалось, что Джеком был Джек Харт, непутевый мясник, известный приятель Остера. В полицию было сообщено, но ареста не последовало.

В постскриптуме Гарри добавил, что Фред Уинн снова был у него и в обмен на пинту пива вспомнил еще кое-что. Когда он, Брукс и Спек учились в уолсоллской школе, про Ройдена Остера все знали одну вещь: стоило ему остаться в пустом купе поезда, как он переворачивал подушки сидений и ножом распарывал их снизу, чтобы конский волос обивки вывалился наружу. Потом дико хохотал и укладывал подушки на место.

В пятницу 15 марта после шестинедельной задержки, возможно, предназначенной показать, что министр внутренних дел не поддается никакому нажиму, от кого бы он ни исходил, было объявлено о создании комиссии расследования. Ее задачей было рассмотреть различные аспекты в деле Идалджи, вызвавшие общественную тревогу. Министерство внутренних дел, однако, желало подчеркнуть, что расследование комиссии ни в коей мере не означает пересмотр дела. Свидетели вызываться не будут, как не потребуется и присутствие мистера Идалджи. Комиссия рассмотрит материалы, находящиеся в распоряжении министерства, и вынесет решение относительно некоторых моментов процедуры. Сэр Артур Уилсон, кавалер ордена Индийской империи 2-й степени, высокородный Джон Ллойд Уортон, председатель суда квартальных сессий графства Дарем, и сэр Альберт де Ратцен, председатель лондонского магистрата, приготовят доклад для мистера Гладстона с елико возможной поспешностью.

Артур решил не допустить, чтобы эти господа благодушно пережевывали вслух «некоторые моменты процедуры» в обществе друг друга. К своим доработанным статьям в «Телеграф» — которые сами по себе доказывали невиновность Джорджа — он добавит личный меморандум, доказывающий виновность Ройдена Остера. Он опишет свое расследование, суммирует собранные улики и перечислит тех, кого следует расспросить для их пополнения: в первую очередь мясника Джека Харта из Бриджтауна и Гарри Грина, находящегося в данное время в Южной Африке. Кроме того, миссис Ройден Остер, которая может подтвердить воздействие новолуния на ее мужа.

Он пошлет Джорджу копию меморандума, не дополнит ли он что-либо. А Энсон у него попрыгает. Всякий раз, стоило ему вспомнить это долгое препирательство за коньяком и сигарами, как из горла у него вырывался неудержимый рык. Их стычка была шумной, но в целом бесполезной — будто два скандинавских лося сцепились рогами в лесу. И все-таки его шокировали самодовольство и предрассудки человека, которому следовало бы стоять выше них. И еще, в заключение, попытка Энсона напугать его историями о привидениях. Как мало главный констебль понимал своего противника! У себя в кабинете Артур достал конский ланцет, открыл его и обвел лезвие карандашом, прижав его к листу кальки. Чертеж этот, помеченный «в натуральную величину», он отправит главному констеблю и попросит его высказать свое мнение.

— Ну, вы получили свою комиссию, — сказал Вуд, когда они вечером вытащили свои кии из стойки.

— Я бы сказал: они получили свою комиссию.

— Иными словами, вы не слишком удовлетворены?

— Я не теряю надежды, что даже эти господа должны будут признать факты, колющие им глаза..

— Но?

— Но… вы знаете, кто такой Альберт де Ратцен?

— Председатель лондонского магистрата, если верить моей газете.

— Да, конечно. Конечно. А кроме того, он родственник капитана Энсона.

Джордж перечитал статьи в «Телеграф» несколько раз, прежде чем написать письмо с благодарностями сэру Артуру, и он перечитал их еще раз перед их второй встречей в «Гранд-Отеле» на Чаринг-Кросс. Крайне обескураживающим было увидеть, как тебя характеризует не какой-нибудь провинциальный грошовый писака, но самый знаменитый современный писатель. Он ощутил себя несколькими наложенными друг на друга людьми: одновременно и жертва, ищущая восстановления справедливости, и солиситор перед лицом самого высокого суда страны, и персонаж романа.

Вот сэр Артур объясняет, почему он, Джордж, никак не мог быть связан с предполагаемой шайкой уайрлийских хулиганов: «Во-первых, он убежденный трезвенник, что само по себе вряд ли может завоевать ему симпатии подобной шайки. Он не курит. Он очень застенчив и нервен. Он особо отличался в учебных занятиях». Все это было правдой, но одновременно и неправдой, лестным и нелестным, внушающим доверие и недоверие. В учебных занятиях он вовсе не отличался особо, а просто был хорошим, прилежным учеником. Диплом с отличием он получил, но второй степени, а не первой; и медаль от Бирмингемского юридического общества получил, но бронзовую, а не серебряную и не золотую. Бесспорно, он был способным солиситором, получше, чем могли стать Гринуэй или Стентсон, но именитым он никогда не будет. Точно так же по собственной оценке он не был таким уж застенчивым. А если был сочтен нервным на основании их встречи в отеле, так тому есть смягчающие обстоятельства. Он сидел в вестибюле, читал газету и начинал тревожиться, не спутал ли назначенный час, а то и день, как вдруг заметил внушительнейшего человека в пальто, который пристально его рассматривал. Как бы кто угодно повел себя под пристальным взглядом великого романиста? Джордж подумал, что оценка его как застенчивого и нервного могла быть подкреплена, если не внушена, его родителями. Он не знал, как обстоит дело в других семьях, но в доме священника взгляд родителей на детей не изменялся с той быстротой, как сами дети. И Джордж имел в виду не только себя: его родители, казалось, не воспринимали перемены в Мод, то, как она становилась все более сильной и способной ко многому. И теперь, подумав хорошенько, он усомнился, что был таким уж нервным с сэром Артуром. Ведь в момент, который должен был бы подействовать на нервы куда больше, он «с полной невозмутимостью повернулся лицом к переполненному залу суда» — разве не это бирмингемская «Дейли пост» сообщила тогда?

Он не курит. Это верно. Он считает курение никчемной, неприятной и дорогостоящей привычкой. Но никак не связанной с преступными наклонностями. Шерлок Холмс прославленно курит трубку — как и сэр Артур, насколько он понял, — но это не превращает ни того, ни другого в возможных кандидатов на членство в какой-либо шайке. Правда и то, что он убежденный трезвенник: результат его воспитания, а не принципиальный отказ от спиртного. Однако он признавал, что любой присяжный или любая комиссия могли истолковать этот факт по-разному. Воздержанность могла быть принята за доказательство либо умеренности, либо крайности. Она могла характеризовать личность, способную обуздывать свои естественные человеческие склонности, и точно так же субъекта, который не поддается пороку, сосредоточиваясь на других, более важных для него потребностях, — кого-то, помеченного бесчеловечностью, даже фанатичностью.