Звездная дорога - Олег Авраменко

— А знаешь, я полагал, что ваша Земля давно превратилась в один сплошной мегаполис.

Морис усмехнулся:

— Так я и думал, что ты попадёшь под власть стереотипов. На самом деле плотность населения у нас не выше, чем была в начале двадцать первого века. Да и то лишь немногим более четырёх миллиардов проживают здесь на постоянной основе, а ещё два миллиарда приезжие — туристы, бизнесмены, студенты, командировочные и так далее. Хотя, надо сказать, в настоящий момент насчитывается около семи миллиардов граждан Земли, но добрая их половина предпочитает жить за её пределами.

— Почему так?

— Из-за высокой стоимости жизни. То, что на Земле считается средним достатком, для большинства других планет — целое состояние. Например, на Терре-Новии, а это далеко не худшее место в Галактике, можно жить на широкую ногу всего за тысячу евромарок в неделю.

— А на Земле?

— Полтора года назад стандартный обед в «Макдональдсе» стоил 99 евро 95 центов. Не думаю, что сейчас он дешевле.

— Понятно, — сказал я. — Выходит, для многих землян Земля не по карману?

— Ну, это, пожалуй, преувеличение. Другое дело, что многим людям свойственно стремление к лучшей жизни. По последним известным мне данным, свыше двух миллиардов землян-пенсионеров и мелких рантье весьма недурно устроились на других планетах и живут там припеваючи на свои сбережения. Даже пошлина на вывоз с Земли наличных денег и прочих ценностей затем окупается сторицей. Правда, в последнее время всё больше и больше таких пенсионеров становятся клиентами Пангалактического инвестиционно-кредитного банка и получают свою пенсию сполна, не тратясь на пошлину; да и банк, надо сказать, не остаётся в накладе… Между прочим, Эрик. Мой отец как-то высказал предположение, что советом директоров Пангалактического банка дирижирует из-за кулис тот самый таинственный владелец корпорации «Авалон». То есть, твой кузен Кевин. И знаешь, мне кажется, что отец прав в своих подозрениях.

Я только хмыкнул в ответ. Я не просто подозревал это, а знал наверняка. Из самого достоверного источника.

— Ладно, — после короткой паузы вновь заговорил Морис. — Прежде всего, нам надо перекусить. На кухне должны быть консервы быстрого приготовления. Как ты к этому относишься?

— Для начала я не прочь что-нибудь выпить, — ответил я. — Безалкогольное. А потом можно подумать и о еде.

— Хорошо, — сказал Морис и отправился на кухню.

Я же, положив свою сумку и шпагу на диван, подошёл к тому, что принял за телевизор, и прикоснулся к кнопке «ON/OFF».

В первый момент, когда чернота с экрана исчезла, я решил, что ошибся, и это вовсе не телевизор, а нечто вроде односторонне прозрачного стекла, которое при желании можно включать и отключать. Но потом я вспомнил, что проверял дом на предмет присутствия в нём людей и никого не обнаружил. Повторная проверка подтвердила это, к тому же я установил, что стена с якобы прозрачным стеклом на самом деле внешняя, а значит, никакой комнаты за ней в принципе быть не могло.

Наконец до меня дошло, что это и есть настоящее стереоизображение! Иллюзия реальности была настолько совершенной, что я никак не мог отделаться от впечатления, будто заглядываю в окно спальни и вижу очаровательную тёмноволосую девушку лет восемнадцати в белом подвенечном платье, которая стоит перед трюмо рядом с широкой двуспальной кроватью и смотрит на себя в зеркало.

По моему глубокому убеждению, все невесты красивы; но эта была не просто красивой, а прекрасной! У меня даже перехватило дыхание от восторга, и я глазел на неё, чуть ли не прижавшись к экрану. Я явственно слышал шуршание её одежд и, казалось, улавливал тонкий аромат её духов. Вопреки здравому смыслу, я боялся, что она вот-вот увидит меня в своём зеркале…

Между тем девушка бережно положила фату на кресло рядом с трюмо, сняла с себя украшения и принялась расстёгивать платье. По-моему, я застонал. Вообще-то я не любитель подобных сцен, если они не происходят в натуре, но эта была исключением. У меня в буквальном смысле потекли слюнки, я старался не пропустить ни малейшего движения… Наконец, платье соскользнуло вниз, и юная красавица осталась в одной лишь полупрозрачной комбинации и белых ажурных чулках; её фигура была верхом совершенства. Переступив через ворох лежавшей на полу одежды, она повернулась и посмотрела прямо на меня!..

Я рефлекторно отпрянул, но девушка нисколько не была возмущена моим наглым подглядываньем. Напротив, она ласково и чуть застенчиво улыбнулась мне, отчего стала ещё прекраснее, и нежным голосом произнесла имя… увы, не моё: «Морис…»

За моей спиной послышалось утробное рычание и звон разбитого стекла. Я не успел оглянуться, как рядом со мной появился Морис и, грубо оттолкнув меня локтем, ткнул кнопку «ON/OFF». Экран погас.

— Merde! — выругался он. — Какое свинство!

— Извини, — пробормотал я смущённо. — Я понятия не имел…

— Ты тут ни при чём, — перебил меня Морис. — Я о том мудаке, который рылся в моих вещах и принёс сюда эту запись.

С этими словами он нажал ещё одну кнопку на пульте. Из узкой щели выскользнула небольшая прямоугольная карточка, вроде бы пластиковая. Морис быстро сунул её в карман.

— Узнаю, кто это сделал, — гневным тоном продолжал он, — яйца ему оторву. Небось, пьянствовал здесь с дружками, смотрел и прикалывался. Сукин сын!

— Ты кого-то конкретно подозреваешь? — спросил я. Мой отец учил, что в подобных случаях лучше вступить в разговор и помочь собеседнику излить своё раздражение в словах, давая наиболее безобидный выход его отрицательным эмоциям.

— Да, подозреваю, — ответил Морис. — Думаю, это мой троюродный брат Филипп — бездельник, блядун, пьяница и вообще засранец… Ай, ладно, чёрт с ним! Подожди, Эрик, я сейчас.

Он обогнул лужу на полу, в которой валялось два разбитых стакана, и вышел из холла. Я сел в одно из мягких кресел и уставился взглядом в пустой экран стереовизора (или как он там назывался). Оказывается, то, что я видел, не было трансляцией развлекательного эротического шоу или фрагментом художественного фильма. Это была запись из реальной жизни. Запись чисто семейная, не предназначенная для чужих глаз. Я чувствовал себя страшно неловко…

Вернулся Морис с двумя новыми стаканами. Один был наполнен оранжевого цвета жидкостью, другой — рубинового. Мне был предназначен первый.

— Апельсиновый сок, — сообщил Морис, устраиваясь в соседнем кресле. — Безалкогольный, как и просил.

Я сделал пару глотков сока и достал из кармана сигарету. Морис подцепил ногой журнальный столик, где стояла пепельница, притянул его ближе к нам и тоже закурил.

— Ты видел мою жену, — сообщил он мне то, о чём я и сам догадался. — С помощью скрытой камеры я сделал запись нашей брачной ночи, чтобы осталась хоть какая-то память, если… Чёрт! Как подумаю, что кто-то смотрел её, так и хочется взвыть от злости.