Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

А с предела легко сорваться.

— Ложись. И нечего меня взглядом сверлить. Я тебя все равно не боюсь.

Правда.

— Закрывай глаза, — она касается волос, нежно, почти как прежде. — Место странное, правда? В моем… прошлом мире было что-то похожее. Стоунхэдж. Каменный круг и очень старый, несколько тысяч лет, но этот, наверное, старше. И с лицами. Почему-то я думала, что в мире не было никого до вас. То есть, люди были, но совсем дикие. А это…

Плащ слишком короткий для Кайя, но это — мелочи.

Она ложится рядом, лицо к лицу, ожидая ответа. О прошлом мира говорить безопасно.

…здесь существовали боги. И кое-где остались, насколько знаю. В примитивных культурах. Но в большинстве своем боги ушли.

…а вы остались.

…да.

Разговор не клеится, но ему хорошо от того, что Иза рядом.

…засыпай.

…засну, обещаю. Поговори со мной еще немного, если ты не устала?

…о чем?

…о ком… о чем-нибудь.

Он вовремя исправил оговорку, только врать бесполезно. Кайя уже забыл, каково это — быть рядом с человеком, который слышит больше, чем сказано.

…может, все же попробуешь с ней поговорить? Уже не сегодня, а… завтра? С Ллойдом тебе все равно придется, он спрашивал. Я сказала, что ты пока не в состоянии. Он мне не поверил. Он…

Смятение. И эхо обиды.

…он тебя обидел?

…нет. Я понимаю, что и для чего он делал, но… все равно мерзко. Я потом расскажу, ладно? Кайя, пожалуйста, не давай ему собой манипулировать. Ты не животное. И не сумасшедший.

С этим можно было бы поспорить. Он так и не решил, насколько реален окружающий его мир.

…ты нормален, нормальнее многих из людей. И неполноценным тебя нельзя называть. Не веришь себе — поверь мне. Я не знаю, что именно скажет тебе Ллойд, но у него свои интересы. Ради них не пощадит ни тебя, ни меня.

…Иза, это нормально…

…я догадываюсь, что он скажет. Но отослав Йена, ты не исправишь в прошлом ничего. А будущее изуродуешь. Зачем? Я знаю, чего ты боишься, но… я не позволю тебе причинить Йену вред. Дай себе отойти. Полгода, Кайя. Это же не так много, верно? Просто немного времени для тебя и его. Чтобы не Ллойд решение принял, а ты сам.

…почему ты так переживаешь о нем?

…не столько о нем, сколько о тебе. И о себе. Йен существует. Он твой сын. Отрицать это — значит лгать. А ложь рано или поздно все разрушит. Я не хочу снова тебя потерять.

Его дочь совершенна. Солнце, к которому Кайя, быть может, позволят прикоснуться, потом, когда он станет более стабилен и поймет, реален ли окружающий его мир.

Он закрыл глаза и оказался в темноте.

— Нет, — сказал Кайя.

— Почему? — темнота смеялась. — Ты и вправду поверил? Ты так хочешь верить, глупый мальчик…

— Хочу. И верю.

Если верить, то сбудется. Но темноты так много, и он снова заблудился…

— Кайя, очнись, пожалуйста, — его обнимали, гладили лицо, стряхивая остатки кошмара. — Это сон. Это просто сон… я здесь.

Здесь. Рядом. И от волос все еще пахнет анисовой мазью.

— Все закончилось, солнце мое. Все уже закончилось.

Тогда почему она плачет? Из-за него? Не надо, Кайя не стоит слез. Но все, что он может, обнять ее. Настоящая? Кайя больше не станет думать об этом. Каким бы ни был мир, но другой, без нее, не нужен.

В разговоре Ллойд ни словом не упомянул о Йене.

Две недели пути, и Кверро точкой промежуточного назначения.

Город в городе. Ров. Оборонительный вал. Подъемный мост из потемневшей древесины. Гулко бухают копыта, и я не могу отделаться от ощущения, что они вот-вот проломят настил. Знаю, что вряд ли такое возможно, но когда меня знание спасало?

Стена. Зубцы решетки над головой. И снова иррациональное опасение, что эта решетка вот-вот упадет на голову. Ворота с протяжным звуком закрываются за спиной, отрезая путь к отступлению. Впереди — узкая улица, дома которой срастаются крышами и водостоками, заслоняя небо. Их надстраивают этаж за этажом, нелепые конструкции, что, несмотря на кажущуюся хрупкость, стоят веками. Нижние этажи лишены окон, зачем, если солнца нет?

И воздуха не хватает: факелы съедают почти весь.

— Скоро мы приедем, — сегодня Йен со мной, как вчера, позавчера и всю предыдущую неделю.

Я — рядом с Кайя, настолько близко, насколько возможно. И рада, что сейчас — куда ближе, чем прежде. За мной следуют Магнус и Урфин. И в этом имеется смысл: те, кто будут встречать нас во внутреннем замке, должны увидеть семью. И надежду, что все образуется.

Йен вертит головой, щурится — света слишком мало, а ему хочется разглядеть все. Древних горгулий с потрескавшимися крыльями, на которых лежат трубы водостоков. Сами трубы, закопченные и поросшие известняком. Мостовую и металлические ограды, перерезавшие улицу.

Кайя спокоен, он хорошо умеет притворяться, но я-то знаю правду.

Две недели упрямого движения к цели, молчания и вечеров для двоих. Он никогда ни о чем не просит, но хотя бы не пытается избавиться от меня. Знаю, что из-за сна, который все повторяется и повторяется. Его кошмар — бескрайняя чернота, не то падение, не то полет, длящийся вечность. И в этой пустоте он исчезает. Всякий раз Кайя выныривает из сна молча. У него не остается сил даже на крик. А я не знаю, как его защитить.

Говорит, что не надо. Пройдет со временем.

Не понимает, что я вижу ложь.

Как бы там ни было, но ночью мы ближе, чем днем, и жаль, что летние ночи так коротки.

Но вот Кверро, и дорога выводит к очередной стене. Снова ворота. Решетка. Мост над пропастью, чьи стены выложены гранитными плитами. По ним, словно лозы, спускаются трубы, тонкими ветками, целыми связками, переплетаясь железными стеблями.

— Здесь не так часто случаются дожди, — рассказываю Йену то, что узнала от Магнуса. — И воду приходится беречь. Дождь падает в ущелье, и оттуда уже — в водохранилища.

…затапливают ставшие бесполезными каменоломни. Некогда в Кверро добывали драгоценные камни, но однажды жилы иссякли, а выбитые рабами норы — остались.

— Ее не используют для питья, хватает родников, но вот к полям отводят.

В Кверро знают цену воды и хлеба.

Йен безо всякого страха разглядывает ущелье, над краем которого нависают все те же нелепые, слишком хрупкие с виду домишки. Меня же от одного взгляда на них дрожь пробирает. Я бы точно не смогла здесь жить.

На другой стороне моста нас встречают. Стены одеты в бирюзовые цвета дома Дохерти и желто-черные — Гайяров. Хозяева Кверро горды оказанной честью.