Музыка сфер - Элизабет Редферн

Бедняга Ральф! Он верно послужил Монпелье и их друзьям даже своей смертью, признавшись в преступлениях, которых не совершал, а затем предотвратив возможность еще каких-либо вопросов.

Джонатан продолжал расхаживать по караульне, размышляя о последних часах Ральфа и дожидаясь только гробовщика, чтобы отправиться узнать, не отыскали ли Карлайна. Колокола церкви Святого Георгия звонили поблизости, будто звонили по Ральфу. Вновь он столкнулся с поражением, потому что Ральф сознался, и нет никого, кто мог бы опровергнуть его признание.

КРОМЕ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА…

Ахнув, Джонатан вытащил свои часы: они показывали половину восьмого. Он бросился к двери и распахнул ее: констебль и Лакит недоуменно уставились ему вслед. Он припустил бегом по Мальборо-стрит и Сохо-сквер к Саттон-стрит и трущобам Сент-Джайлза. Это было добрых полмили, и он совсем запыхался, когда постучал в дверь ветхого дома. Дверь открыла квартирная хозяйка с суровым лицом. Скрестив руки на груди, она оглядела его с головы до ног.

— Я за Розой, — еле выдохнул он. — Я сказал ей, что зайду раньше, в восемь, только я задержался…

— Но Роза уехала. За ней заехал мужчина в карете.

— Господи, нет! — Сердце у него билось так часто, что каждый вздох давался ему с трудом. — Когда? Когда этот мужчина заехал за ней?

— Около семи, — ответила она, пожимая плечами.

— Как он выглядел?

— Вы что, с караульной или как, мистер? Нам тут шума не надо.

Он сунул ей несколько монет. Она осмотрела их, потом сказала:

— Помоложе вас. Высокий, белокурый, красивый. Она была рада поехать с ним.

КАРЛАЙН. Он повернулся и почти слепо побежал на юг мимо Лонг-Эйкр и Джеймс-стрит на Пьяццу, проталкиваясь через вечерние толпы гуляк и воров и всяких шарлатанов, собиравшихся там. Так он искал Элли… Столько ярко накрашенных лиц, пока он бродил туда-сюда, высматривая, высматривая, высматривая. Лихорадочно он заглядывал в один грязный ночной кабак за другим, всматриваясь в охотящихся там шлюх глазами, запавшими от усталости.

К тому времени, когда Лакит наконец нашел его, уже занималась заря. Лакит был почти таким же разгоряченным и запыхавшимся от поисков по всему городу и возбуждения из-за новости, которую перехватил по дороге.

— Сэр, сэр! — прохрипел он. — Еще одну девушку задушили, сэр, в Робин-Ярде за Лезвер-лейн. Рыжую шлюшку. Говорят, та самая, которая цветы продавала, ну, та самая, которую он еще раньше пробовал убить. Роза ее зовут. Задушена шнурком, как остальные, и выброшена на навозную кучу.

По городу расползался свет дня, когда Джонатан вошел в мертвецкую при больнице Святого Варфоломея в Смитфилде, куда увезли Розу. Хрупкая тщедушная фигурка, она выглядела почти ребенком.

Он понимал, что, оставь он ее в покое, не расспрашивай опять и опять в попытке опознать человека, который почти ее убил, ей скорее всего не пришлось бы умереть.

Когда утренние колокола отзвонили восемь, он покинул ее и на извозчике отправился в Уайтхолл. Там были дела, которые он должен был сделать, люди, которых он должен был увидеть. Ему необходимо было обеспечить, чтобы на этот раз не произошло никакой неудачи, когда он приступит к тому, чтобы окончательно разделаться с Карлайном, убийцей.

Однако оказалось, что пока еще никто ничего сделать не может, потому что, едва приехав, он узнал, что все клерки и младшие чиновники Министерства внутренних дел должны немедленно явиться в кабинет начальника канцелярии.

Пришли известия из Бретани.

От сэра Джона Уоррена, корабль Его Величества «Помона», Киберонская бухта:

«Господа, с величайшим сожалением извещаю вас, что форт и полуостров Киберон были взяты приступом по причине ряда предательств. Вдобавок к злополучному захвату врасплох ночь была беспримерно темной с сильнейшим северо-западным ветром, что не позволило нашим кораблям с пушками действовать вблизи от берега.

Я отправил собственные шлюпки, как и шлюпки военных кораблей, и открыл огонь по разным вражеским колоннам, которые наступали на остатки армии роялистов. Мне удалось спасти около тысячи человек, включая всех генералов и штаб, большую часть артиллерийского корпуса и девять инженеров, а также тысячу четыреста шуанов и несколько полковых знамен.

Я вполне удовлетворен, что в этом прискорбном разгроме ничто не может быть поставлено в упрек офицерам и матросам английского военного флота, ибо они приложили все усилия и оказывали всяческую поддержку для создания надлежащей обороны этого места. Как только я приведу все в порядок, я намереваюсь занять острова Эдик и Ауа, если не получу обратного приказа…»

Начальник канцелярии завершил чтение вслух копии этого письма, которое на рассвете было разослано по всем правительственным департаментам, и обвел взглядом стол в длинной комнате, где собрались встревоженные служащие Министерства внутренних дел.

— Я счел нужным оповестить вас об этом как можно раньше, — сказал он. — Скоро узнает вся страна. Капитан Дарем с «Анжу» явился в Адмиралтейство с этими депешами на заре.

Клерк, сидевший рядом с Джонатаном, выглядел оглушенным. Он сказал с усилием:

— Нельзя ли как-нибудь помочь пленным?

— Нет, — ответил Поллок коротко. — Слишком поздно. Конвент незамедлительно отправил приказ, чтобы их всех казнили. Среди вождей республиканцев Тальен и Фрерон с особой непоколебимостью настаивали на том, что люди Пюизе подлежат казни как изменники, поскольку у них было английское оружие, и одеты они были в английские мундиры. В Оре и Ванне и на Кабероне расстреляли свыше семисот человек. Другие депеши капитана Дарема подтверждают это… Простите… у меня нет сил говорить об этом… — Поллок нащупал в кармане платок и высморкался. Вид у него был усталый, больной. — Утро такое тяжелое!

— Но все известия были такими хорошими, — с недоумением сказал другой клерк. — До сих пор речь ведь шла только о победах.

Поллок потер лоб.

— Поначалу высадка прошла успешно, да. Но Гош получил значительные подкрепления. А Пюизе для наступления в глубь страны требовалась поддержка шевалье де Тентиньяка, чьи отряды должны были появиться из внутренней части Бретани и неожиданно ударить Гошу в тыл, когда подойдет время решающего сражения. — Он обвел взглядом их всех. — Но Тентеньяк не появился. И капитан Дарем говорит, что как раз, когда он покидал Киберонскую бухту, пришло известие, что шевалье был убит, а его отряды рассеяны. Некоторые уцелевшие сообщили, что его отвлекли ложным распоряжением. Он со своими людьми нежданно столкнулся с вооруженными до зубов десятью тысячами национальных гвардейцев.

— Кто послал это ложное распоряжение? — спросил кто-то.

— Уцелевшие утверждают, что оно пришло от Роялистского Агентства и было подписано самим графом д’Артуа. Но Артуа категорически это отрицает, а поскольку он в дни его отсылки находился в Англии, оно, очевидно, было подделкой. — Поллок переложил бумаги на своем столе, казалось, он все еще не может прийти в себя. — Тентеньяк убит, и в подавляющем большинстве его люди тоже убиты или рассыпались по бретонской глуши, куда они бежали, натолкнувшись на засаду. Так что, вероятнее всего, ответа мы не узнаем никогда. Но что бы ни произошло, одно ясно: республиканцы заранее знали про все планы экспедиции, и поддельное письмо произвело желаемое действие. Без отрядов Тентеньяка у Пюизе ни малейших шансов не было.