Точка зеро - Стивен Хантер

Джеймсон задрала одно крыло, опуская другое, и выполнила величественный круг, — хищная птица, орел в вышине, парящий в невидимых восходящих воздушных потоках, — взяла людей и машины в перекрестие прицела и непроизвольно задержала дыхание.

— «Полынь», я готова применить оружие.

Она нажала кнопку, после чего с помощью установленной в головной части телекамеры стала следить, как бомба устремилась в долгий последний путь к земле. Бортовой компьютер посылал команды рулям управления, чуть отклоняя бомбу в ту или другую сторону, ничего радикального — просто хорошая траектория превращалась в идеальную. И земля, и скопление людей и машин быстро приближались, пока не превратились в одно расплывчатое пятно.

Джеймсон снова переключила экран на изображение с камеры, наблюдавшей за происходящим с высоты двадцать тысяч футов. Экран на мгновение погас, затем картинка стала четкой. В центре она была разорвана ярким протуберанцем, расширяющейся окружностью чистой энергии, которая регистрировалась телекамерой как ослепительное свечение, заполнившее весь экран.

Зал огласился торжествующими криками, двое сидевших рядом операторов вскочили, приветственно хлопая друг друга по плечу.

— Мамочка родная! — воскликнул кто-то.

— Ублюдку это совсем не понравилось, — заметил другой.

— Добро пожаловать в ад, странник!

— Точно в цель, — подытожил Свэггер.

Эта книга началась в 1977 году с замечательной идеи, которая пришла в голову не мне. Этот сюжет родился в голове английского писателя Патрика Александера, автора остросюжетных боевиков. В том году он выпустил роман под названием «Смерть тонкокожего животного». Этот роман попался мне на глаза — я в ту пору работал книжным обозревателем в балтиморской «Санди сан» — и тотчас же привлек мое внимание.

К тому времени я написал два боевика, которые так и не были изданы, и готовился предпринять последнюю попытку. Решил, основываясь на горьком опыте неудач, что действие следующей моей книги будет сжато тесными границами небольшого числа персонажей, ограниченным географическим районом и конкретными временными рамками и главным героем будет снайпер. «Смерть тонкокожего животного», по крайней мере если верить рецензии, обладала всеми этими качествами. Я тотчас же поместил ее в список тех книг, которые не прочту ни при каких условиях. Испугался своих склонностей к плагиату.

«Смерть тонкокожего животного» отражала ту одержимую ненависть, которую в семидесятых питала Великобритания к плохому парню Иди Амину, диктатору Уганды. Полагаю, в ней также чувствовалось дыхание Ле Карре, поскольку именно этот колосс доминировал в ту эпоху в мире остросюжетных боевиков.

Согласно Александеру, британская разведка приходит к выводу, что договориться с безумным африканским диктатором, сползающим влево, нельзя и, следовательно, его необходимо устранить физически. Выполнить эту задачу поручают английскому снайперу, но когда тот уже прибывает в Уганду, политическая ситуация в корне меняется. Теперь диктатор стал другом и его нужно оберегать любой ценой. Поскольку отозвать снайпера уже невозможно, его хладнокровно предают, и он исчезает. Пять лет спустя диктатор приезжает в Лондон на какие-то торжества, однако перед тем поступает радиосообщение, зашифрованное кодом, вышедшим из обращения пять лет назад. В этом сообщении говорится, что снайпер доведет до конца порученное задание в Лондоне.

Замечательная завязка, и, подозреваю, книга отличная. Я до сих пор так и не прочитал ее (хотя теперь у меня есть экземпляр). В конце концов оставил эту мысль и вместо того, чтобы украсть у мистера Александера, украл у мистера Пинчона.[89]Мне удалось издать «Мастер-снайпер» в 1980 году. Вскоре после этого я понял, что на самом деле «Мастер-снайпер» — это великая «Радуга земного притяжения» Пинчона, увиденная через призму более приземленного и менее одаренного автора.

Я продолжал писать, воруя направо и налево. «Испанский гамбит» — это «Памяти Каталонии» в сочетании с «По ком звонит колокол» и с вкраплениями «Возвращения в Брайдсхед»,[90]хотя я не читал «Возвращение в Брайдсхед» ни тогда, ни сейчас. (Правда, видел несколько серий из телевизионной постановки.) Что еще более ужасно, «За день до полуночи», — это, похоже, «Доктор Стрейнджлав», шаг за шагом, сцена за сценой, откровение за откровением, но только поведанный с позиции полковника Бэта Гуано.[91]Если бы я заметил это тогда, изменил бы я книгу? Вероятно, нет. «Крутые белые парни» — это любое из творений Джима Томпсона,[92]хотя опять же я не читал ничего из его произведений. И так далее в том же духе: «…И ад следовал за ним» — это Эсхил, Фолкнер и Чарльз Аскинс.[93]«47-й самурай» был не книгой, а кино, снятым (в моем воображении) режиссером Хидео Госей в 1978 году. Да и вообще, признаюсь во всеуслышание: Боба Ли Свэггера я украл у Карлоса Хэтчкока.[94]

Вернемся в 2009 год, когда я искал сюжет для новой книги; и что же привлекает мое внимание, как не тончайшее дуновение «Смерти тонкокожего животного»? Над этим сюжетом я задумался уже в третий раз, так как едва не написал такую книгу в 1993 году вместо «Снайпера». Но сейчас я уже не смог устоять. Завязка замечательная, и я увидел, как можно ее подправить под войну в Афганистане и ту высокотехнологичную среду, в которую превратились снайперское искусство и другие формы убийства, одобренные государством. А также как можно повернуть историю семейства Свэггеров в другом направлении и выразить свое презрение к продолжающемуся уже целое десятилетие сползанию американской прессы влево. К тому же мне нужно было писать любовные стихи Сьюзен Окада. В итоге я получил огромное наслаждение. Так что спасибо, мистер Александер (он умер в 2003 году), за то, что вы оказались рядом, когда понадобились мне. Надеюсь, моя писанина поможет продать еще миллиард ваших книг.

Но остается вопрос: плагиат или вдохновение? И где заканчивается вдохновение и начинается плагиат? Если читатель не знает о корнях «Точно в цель» и прочтет «Смерть тонкокожего животного», увидит ли он связь? Не уверен, но надеюсь, мистер Александер не слишком обидится на ловкость моих рук — в конце концов, это дань признательности его творчеству, — в нашем обоюдном стремлении продержать читателя за книгой всю ночь напролет и дать ему отдохнуть от повседневной жизни.