Сказка - Стивен Кинг

Пользоваться главной магистралью могло быть опасно – на мысль об этом наводили огибавшие её метки мистера Боудича, – но она вывела бы нас из города. Как я говорил, это был кратчайший путь.

Проблема состояла в том, что улицы, казалось, настойчиво вели нас прочь от дворца, а не к нему. Даже когда дождь стихал, и я снова мог видеть эти три шпиля, они всегда казались ещё дальше, чем раньше. Дворец находился по левую руку от нас, и я обнаружил множество улиц, ведущих в этом направлении, но они, похоже, всегда заканчивались тупиком или поворачивали направо. Шёпот стал громче. Я хотел отмахнуться от него, как от ветра, но не смог. Ветра не было. Краем глаза мне показалось, что на двухэтажном здании вырос третий этаж, но когда я повернул голову, этажей снова было два. Квадратное здание как будто выпирало навстречу мне. Горгулья – или что-то похожее на грифона – казалось, повернула голову, чтобы посмотреть на нас.

Если Радар видела или чувствовала что-то подобное, то её, похоже, это не беспокоило; возможно, она наслаждалась своей новой энергией, но я был очень встревожен. Было всё труднее и труднее не думать о Лилимар, как о живом существе, полуразумном и решившем не отпускать нас.

Улица перед нами заканчивалась крутым оврагом, полным камней и стоячей воды – ещё один тупик. Повинуясь импульсу, я свернул в переулок, настолько узкий, что задние колёса велосипеда соскребали ржавые хлопья с кирпичных стен. Радар шла впереди меня. Внезапно она остановилась и начала лаять. Громко и сильно, во всю мощь здоровых лёгких.

– Что такое?

Она снова залаяла, села и навострила уши, глядя в переулок сквозь дождь. А затем из-за угла улицы, к которой примыкал переулок, донёсся высокий голос, который я сразу же узнал.

– Привет, спаситель букашек! Ты всё ещё раздражительный мальчик или теперь ты испуганный мальчик? Тот, который хочет домой к мамочке, но не может найти дорогу?

За этим последовал взрыв смеха.

– А вдруг я смыл твои метки щёлочью, а? Давай посмотрим, сможешь ли ты выбраться из Лили до того, как ночные стражи выйдут поиграть! У меня проблем не будет, этот невысокий паренёк знает эти улицы, как свои пять пальцев!

Это был Питеркин, но я мысленно видел в нём Кристофера Полли. У Полли, по крайней мере, была причина для мести – я сломал ему руки. Но, что я сделал Питеркину, кроме того, что заставил его прекратить измываться над гигантским красным сверчком?

Я пристыдил его, вот в чём было дело. Мне в голову приходило лишь это. Но я знал то, чего карлик почти наверняка знать не мог: умирающая собака, которую он видел на Королевской дороге, больше не была умирающей. Радар посмотрела на меня. Я указал в конец переулка: «ВЗЯТЬ ЕГО!»

Ей не нужно было повторять дважды. Радс рванулась на звук этого неприятного голоса, всплескивая лапами воду кирпичного оттенка, и метнулась за угол. Раздался удивлённый крик Питеркина и залп лая – такого, который когда-то до чёртиков напугал Энди Чена – а затем вопль боли.

– Ты пожалеешь! – заорал Питеркин. – Ты и твоя проклятая шавка!

«Я доберусь до тебя, дорогуша, – подумал я, крутя педали по узкому переулку. Я не мог ехать так быстро, как хотел, потому что ступицы задних колёс постоянно царапали стены. – Я доберусь до тебя и твоей маленькой собачки!»36

– Держи его! – выкрикнул я. – Держи его, Радар! – Если бы она сцапала Питеркина, тот мог вывести нас отсюда. Я бы убедил его, точно так же, как убедил Полли.

Но когда я подъехал к концу переулка, Радар выскочила из-за угла. Собаки могут выглядеть виноватыми – любой, кто жил с собакой, знает это – и именно так она и выглядела. Питеркин удрал, но не без потерь. В пасти Радар держала приличного размера кусок светло-зелёной ткани, который мог быть только от штанов Питеркина. Но ещё приятней было увидеть на нём два пятна крови.

Я дошёл до конца переулка, посмотрел направо и увидел карлика, цепляющегося за карниз второго этажа каменного здания в двадцати или тридцати футах дальше по улице. Он был похож на человека-паука. Я заметил металлический жёлоб, по которому он, должно быть, забрался, спасаясь от Радар (но недостаточно быстро, ха-ха), и пока смотрел, он вскарабкался на выступ и присел там на корточки. Выступ выглядел хрупким, и я надеялся, что он провалится под карликом, но не тут-то было. Такое могло случиться, будь он обычного роста.

– Ты заплатишь за это! – выкрикнул Питеркин, потрясая кулаком. – Ночные стражи начнут с того, что прикончат твою проклятую собаку! Надеюсь, они не убьют тебя! Хочу посмотреть, как Рыжая Молли вырвет кишки из твоего брюха на «Честном»!

Я вытащил свой 45-ый, но прежде чем смог выстрелить (учитывая дистанцию, я бы точно промазал), карлик издал ещё один из своих отвратительных воплей, кувырнулся назад в окно, прижав своими ручонками коленки к груди, и исчез.

– Да, – сказал я Радар, – просто восхитительно, не правда ли? Как думаешь, мы выберемся отсюда?

Радар гавкнула.

– И выплюнь этот кусок его штанов, пока не отравилась.

Радар повиновалась, и мы пошли дальше. Когда мы проходили мимо окна, в котором исчез Питеркин, я высматривал его, надеясь, что он высунется, как мишень в тире, но и в этом мне не повезло. Полагаю, что трусливые ублюдки, вроде него, не дают вам второго шанса… но иногда (если судьба благосклонна) вы получаете третий.

Я мог только надеяться на это.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Проблема с собакой. Пьедестал. Кладбище. Внешние ворота.

1

роблема с собаками (при условии, что вы не бьёте и не пинаете их) в том, что они вам доверяют. Вы тот, кто даёт пищу и кров. Вы тот, кто может выудить пищащую обезьянку из-под дивана одной из своих умных пятипалых лап. Вы также дарите любовь. Проблема с такого рода безоговорочным доверием заключается в том, что оно сопряжено с грузом ответственности. Обычно это нормально. Но в нашем текущем положении это было совсем ненормально.

Радар явно проводила лучшее время в своей жизни, практически прыгая от радости рядом со мной, ну а почему бы нет? Она больше не была старой полуслепой немецкой овчаркой, которую мне приходилось сначала тащить в