Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс
Шрифт:
Интервал:
Какие произвольные изменения вносит он уже в географические данные биографии Иисуса! В то время как у синоптиков Иисус прежде всего появляется в Галилее и отправляется в Иерусалим только в конце своей жизни, чтобы погибнуть там в борьбе против защитников закона, Иоаннов Иисус останавливается в Галилее только случайно и почти все время пребывает в Иерусалиме. Здесь имело решающее значение не какое-либо историческое предание, а «Премудрость», которая у Иисуса сына Сирахова говорит следующее: «Я служила перед ним (богом) в святой скинии и так утвердилась в Сионе. Он дал мне также покой в возлюбленном городе, и в Иерусалиме власть моя» (24, 11 и сл.). В связи с этим более привилегированным местом действий Иисус вращается у Иоанна и в более знатном обществе. Бедные рыбаки, пользующиеся дурной славой мытари, сомнительного поведения женщины, бесноватые, страдающие отвратительными болезнями уступили место в высшей степени почтенной компании: начальник Никодим, богач Иосиф из Аримафеи, даже родственник первосвященника входят в число учеников Иисуса (18, 15). О книжниках у Иоанна ничего не говорится. Закон нигде не служит предметом разъяснений. Вопросы непосредственной практики и общинного распорядка лежат за пределами кругозора Иоаннова христа. Его благовествование обращено не только к иудеям, как у Марка и Матфея, но ко всему миру. И не привязанность иудеев к букве Моисеева закона, а их неверие, косность и неуступчивость в отношении воплощенного в христе спасительного принципа образуют тот темный фон, на котором еще ярче выступает лучезарный образ божественного спасителя. Более того, отрицательное отношение евангелистов к противникам Иисуса превращается у Иоанна в такую фанатическую ненависть против иудеев, что последняя может быть приурочена только к той эпохе, когда отделение христиан от иудеев приняло уже окончательную форму, и те и другие сделались непримиримыми врагами.
Наряду с изменением окружающей обстановки и исторических данных, Иоанн вносит коррективы и в хронологию. У синоптиков деятельность Иисуса обнимает не более одного года: это знаменитое «лето господне благоприятное», о котором идет речь у Исайи 61, 2. Иоанн же упоминает о трех пасхальных праздниках (2, 13; 6, 4; 13, 1); следовательно, у него официальная деятельность Иисуса продолжается несколько более двух лет.
Что облекшийся в плоть логос у Иоанна производит и с внешней стороны гораздо большее впечатление, чем спаситель бедняков и друг грешников у синоптиков, это понятно само собой. Недоступный, величественный, окутанный небесной славой Иоаннов Христос гордо возвышается над окружающими и, по-видимому, так же мало склонен расстаться с лучезарным венцом на своей голове, как сказочный король со своей короной. И в то время, как у синоптиков Петр сравнительно поздно распознает в Иисусе мессию, Иоанн изображает Иисуса с самого начала как царя израилева (1, 49), правящего миром в качестве озаренного ослепительным блеском сына божия, в качестве сверхъестественного существа.
Но основное различие заключается в контрасте между стилем речений Иоаннова Христа и характером выражений синоптического Иисуса. От пресловутой наглядности и простонародного языка речений синоптического Иисуса у Иоанна не остается и следа. Все у него облечено в абстрактную, замысловатую, бесцветную форму, все надумано, полно неясных, таинственных намеков. Его спаситель, распространяя свое благовествование, избегает кратких, выразительных поучений и аллегорий. Вместо этого при всяком удобном случае он пускается в многоречивые, претенциозные рассуждения. Неудержимым потоком льется из его словоохотливых уст речь, изобилующая бесконечными повторениями нескольких совершенно бессвязных основных идей — речь, лишенная каких бы то ни было оттенков и отчетливого развития мыслей. Она, как говорит Вельгаузен, подобна, «монотонному перезвону колоколов, где различные элементы одного и того же аккорда чередуются друг с другом в любой последовательности». Поэтому она действует на читателя или слушателя как наркотическое средство или как гипнотизер, усыпляющий человека посредством однообразного повторения одних и тех же слов. Надо обладать большим терпением, чтобы усвоить все эти длинные рассуждения. Непосвященному читателю евангелие Иоанна не может не показаться очень скучным произведением. Кроме того, содержащиеся в нем речения с психологической точки зрения неправдоподобны, предполагают в целом ряде случаев, что жизнь Иисуса уже прекратилась (напр., 3, 19), и, вследствие множества встречающихся в них туманных фраз, могут быть действительно поняты только теми, кто хорошо знаком с александрийской философской литературой. Рядовой верующий, который, углубившись в них, воображает, что он в чем-то разбирается, подтверждает только наличность религиозного внушения, под влиянием которого у него создается впечатление, будто в этих загадочных оборотах речи заключается глубочайшая божественная мудрость. Евангелист, по-видимому, полагает, что превратившееся в плоть божественное «слово» прежде всего проявляет себя в пространном разглагольствовании. Когда его Христос раскрывает рот, можно подумать, что перед нами не синоптический спаситель, а мистагог или глава гностической культовой общины, как бы вылавливающий из неисчерпаемых глубин своего духа небесные тайны и при помощи своего «слова» увлекающий верующих на путь блаженства. Речения Иоаннова евангелия, очевидно, рассчитаны на совершенно иной круг читателей, чем притчи и сентенции синоптиков. Они имеют ясно выраженный неиудейский отпечаток. Многочисленные выражения и обороты речи этого евангелия позаимствованы, как это показал Веттер, из эллинистической философии и являются подражанием ходячим выражениям гностической и мистериальной религии, по воззрениям которой мистагог, произнося священные слова и формулы, якобы, наделял ее последователей божественной силой. Местами
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!