Фея придёт под новый год - Ната Лакомка

— И ещё, — сказала я, предупреждая возражения хозяина. — Очень прошу вас оставить мальчика со мной. Я не смогу думать ни о чём другом, если вы его уведёте. Избавьте меня от лишнего волнения.

Господин Тодеу довольно долго смотрел на меня, а потом произнёс:

— Вы мне не доверяете. Очень жаль. Правда, очень жаль.

После этого разговора меня мучила совесть, но позволить Логану покинуть дом я не могла даже рискуя оскорбить хозяина недоверием.

Разве может мужчина позаботиться о ребёнке лучше, чем позаботиться женщина? К тому же, я помнила, что творилось в этом доме, когда я пришла сюда. Так что господин Тодеу напрасно выдавал себя за прекрасную няньку.

Нет, Логану будет безопаснее и лучше рядом со мной. И я буду спокойна, зная, что Гибастиас не доберётся до него.

И слоёное тесто для тарталеток я готовила с таким воодушевлением, словно рубила не сливочное масло, а всех подлых, жадных и бессердечных людей, которые готовы покуситься на свободу других ради наживы. Когда тесто было готово, я убрала его на холод, дожидаясь, когда гости начнут собираться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ровно в половине восьмого Ванесса, наряженная как принцесса, ворвалась в кухню:

— Уже подъезжают!

Мы с Джоджо сразу же выпроводили её, чтобы не запачкала платье мукой или жиром.

Черити и Логан сидели на лавке возле печи, в компании засахаренных орешков и мытого изюма — господин Тодеу выполнил мою просьбу и оставил младших дома, забрав с собой старших детей.

Эйбел противился до последнего, не желая уходить, но Ванесса настояла на своём — дамский банкет потому и дамский, что мужчинам туда хода нет.

И вот теперь ей предстояло показать себя настоящей хозяйкой, принимая и развлекая гостей.

Подкинув в печку дров, я достала тесто и принялась колдовать.

Первым делом я тонко раскатала тесто и вырезала формочкой круги, после чего сделала на них лёгкие надрезы веером, чтобы было похоже на створку раковины, легко смазала яичным желтком и отправила в печь. Понадобилось четверть часа, чтобы «ракушки» были готовы. Я осторожно сняла их с противня — хрупкие, золотистые, с ребристым рисунком… Они и правда были похожи на настоящие ракушки. Каждую тарталетку надо было разрезать вдоль, чтобы створки «раковин» приоткрылись.

Внутрь створок мы с Джоджо положили по ложечке рыбного паштета и украсили его икрой.

— Настоящие жемчужницы! — восхитилась Джоджо, раскладывая на серебряном блюде закуску. — Настоящее чудо!

— Не отвлекаемся, сударыня, — сказала я, очень довольная, что первое блюдо получилось. — У нас салат на очереди.

Куриный салат я готовила по старинному рецепту, который достался моей маме от бабушки. Порезав отварную курицу, я добавила к ней внутреннюю нежную часть стебля сельдерея и заправила всё жирным соусом из яичных желтков и растительного масла. Соль, перец — и салат вполне можно было подавать на королевский стол.

Приглашенные горничные унесли блюда с закусками наверх, и мы с Джоджо позволили себе пятнадцать минут отдыха, прислушиваясь к музыке и смеху, доносившимся со второго этажа.

С супами всё было проще — крепкую и ароматную бульонную основу мы приготовили накануне, а сейчас нам только и оставалось, что разогреть бульон и добавить в одну кастрюлю мелко порезанные овощи и кусочки варёного мяса, а в другую — кусочки форели и смесь молока и муки

Наконец, тарелки с супом уплыли наверх вслед за закусками, а мы приступили к главным блюдам сегодняшнего вечера. Рагу из телятины тушилось в пикантном сметанном соусе, а в огромной чугунной чаше целиком варился окунь — с головой и хвостом. Я добавила в рагу немного острого красного перца — чтобы дамы смогли пощекотать свои язычки не только сплетнями, а окунь напитывался ароматами, купаясь вместе с корешками петрушки и укропом.

Если рагу в украшениях не нуждалось, то с окунем я позволила себе созорничать — повязала ему на хвост бантик из порезанного полосками капустного листа.

На десерт мы собирались подать бисквит со взбитыми сливками и рисовый пудинг. Пудинг уже ожидал, когда его польют ягодным сиропом, смешанным с ромом, а бисквит требовалось готовить в тишине и покое. Детям было строго-настрого наказано не шалить, не бегать и, по возможности, не говорить громко, а я приступила к священнодействию.

Белки и желтки взбивались отдельно, чтобы тесто получилось пышным, мука просеивалась семь раз, и яйца с мукой добавлялись по весу, чтобы соблюсти идеальные пропорции.

Джоджо была на подхвате, а я взбивала, смешивала, отмеряла и… старалась думать только о хорошем. Этот секрет вкусного бисквита мне открыла мама — чтобы торт получился лёгким и сладким, надо чтобы мысли были такими же.

В те годы, когда я жила в родительском доме, мы редко могли позволить себе такую выпечку, и когда я смешивала тесто для бисквита, всегда думала, как обрадуются мои младшие братья, как потянутся к разрезанному торту, торопясь схватить первый кусочек.

И хотя сейчас я видела других детей, которые изнывали в ожидании лакомства так же, как мои братья, я думала совсем не о братьях. И даже не о родном доме, и не о маме. Я вспоминала о господине Десинде, и от этого на сердце становилось легко-легко, а в груди разливалось волной тепло.

— Сударыня, — обратилась я к Джоджо, — откройте духовку, пожалуйста. Дети, а вы сидите смирно. Заклинаю вас всеми святыми силами — никакого баловства.

Я взяла форму с тестом, чтобы поставить её в печь, и тут раздался довольный голос госпожи Бониты:

— Вот она, наша Лилибет. Не служанка, а настоящее золото. Мой брат балует её, но она и в самом деле сокровище.

Обернувшись к двери, я увидела, что в коридоре толпятся нарядные дамы. Они смотрели на меня с беззастенчивым любопытством, а впереди стояла госпожа де Монтальви и насмешливо кривила губы.

Я застыла посреди кухни, забыв, что собиралась поставить бисквит печься, а кто-то из гостей наивно спросил:

— Так это она была на маскараде?

— Она, — подтвердила торжественно госпожа Бонита. — Мой брат такой проказник и шутник!.. Недаром он носит фамилию Десинд.

Дамы сдержанно засмеялись, прикрывая лица веерами.

Мне стало холодно, несмотря на то, что печь была открыта.