Эхо прошлого - Диана Гэблдон

class="p1">— Я уезжаю во Францию, — ответил Грей. — Утром.

Вскинув брови, она отправила в рот еще одну конфетку.

— О-о, вы не стричаите Ражсво с семей?

— Не разговаривай с набитым ртом, дорогая, — сказал Грей — тем не менее улыбаясь. — У моего брата прошлой ночью был сильный приступ. Сердце подвело, как сказал тот шарлатан, но я сомневаюсь, что он в чем-либо разбирается. Так что обычный рождественский обед, скорее всего, будет не очень праздничным.

— Печально слышать, — произнесла Несси более отчетливо. Она вытерла сахар с уголка губ и тревожно нахмурилась. — Его светлость — прекрасный человек.

— Да, он… — начал было Грей, но умолк, уставившись на нее. — Ты знакома с моим братом?

На щеках Несси появились ямочки, и она с наигранной скромностью посмотрела на Грея.

— Конфиденциальность — самое це-е-е-нное качество мадам, — нараспев проговорила она, явно повторяя свою бывшую работодательницу.

— Говорит женщина, которая шпионит для меня.

Грей попытался представить Хэла… Или лучше не представлять Хэла… Потому что, разумеется, он бы не стал… Может, не хотел оскорбить Минни своими нуждами? Но Грей считал…

— Ну да, шпионить — далеко не то же самое, что просто сплетничать, так ведь? Я хочу чаю, даже если вы не хотите. От разговоров во рту пересыхает. — Несси позвонила в колокольчик и вызвала лакея, затем снова повернулась к Грею, подняв бровь. — Ваш брат умирает, а вы уезжаете во Францию? Должно быть, что-то срочное.

— Хэл не умирает, — резко сказал Грей. При мысли об этом ему показалось, что в ковре перед ним разверзлась ухмыляющаяся пропасть, которая только и ждала, чтобы его поглотить. Он решительно отвернулся. — У него… было потрясение. Пришла весть, что его младшего сына ранило и он попал в плен в Америке.

Глаза Несси расширились, и она крепче прижала пеньюар к плоской груди.

— Младший. Это… Генри, так?

— Да. И откуда, черт побери, ты это знаешь? — резким от волнения голосом потребовал ответа Грей.

На лице Несси промелькнула щербатая улыбка, но тут же исчезла, когда она увидела, как сильно он расстроен.

— Один из лакеев его светлости наш постоянный клиент, — просто ответила она. — По четвергам у него выходной на всю ночь.

— О, — произнес Грей. Он сидел неподвижно, положив руки на колени и пытаясь взять свои мысли и чувства под хоть какой-то контроль. — Да… Понимаю.

— Поздновато, чтобы получать послания из Америки, не так ли? — Несси взглянула в сторону окна, занавешенного несколькими слоями красного бархата и кружева, которые не заглушали звуки проливного дождя. — Приплыл запоздалый корабль?

— Да. Он сбился с курса и с поврежденной грот-мачтой едва добрался до Бреста. А сообщение доставили по суше.

— Так вы в Брест едете?

— Нет.

Прежде чем она успела спросить что-нибудь еще, у двери кто-то тихо поскребся, и Несси пошла впустить лакея, который принес — безо всякого напоминания со стороны хозяйки, как заметил Грей, — поднос со всем необходимым для чаепития, включая покрытый толстым слоем глазури кекс.

Грей все думал: можно ли ей рассказать? Но она не шутила насчет конфиденциальности, Грей это знал. На свой манер Несси хранила секреты так же долго — и так же хорошо! — как и он сам.

— Дело касается Уильяма, — произнес Грей, когда Несси закрыла дверь и вернулась к нему.

* * *

По тому, как заныли кости, и по тихому звону своих карманных часов Грей понял, что рассвет уже близко, хотя на небе не виднелось ни единого признака зари. Облака цвета каминной сажи касались лондонских крыш, и улицы были черней, чем в полночь, потому что все фонари давным-давно погасили, а огни в очагах едва теплились.

Лорд Джон всю ночь бодрствовал — были дела. Теперь надо пойти домой и поспать хоть несколько часов перед тем, как сесть в почтовую карету до Дувра, подумал он. Но лорд Джон не мог уехать, не повидав еще раз Хэла. Просто чтобы удостовериться.

В окнах Аргус-хауса все еще горел свет: даже сквозь задернутые шторы на влажные булыжники мостовой пробивалось слабое мерцание. Валил густой снег, который еще не укутывал землю, но все шло к тому, что карета задержится — наверняка будет еле тащиться по грязным, топким дорогам.

Кстати о каретах: сердце у лорда Джона болезненно ёкнуло, когда он увидел у ворот под домом потрепанный экипаж, скорее всего, принадлежавший доктору.

Лорд Джон постучал, и ему тотчас открыл дверь полуодетый лакей, спешно заправлявший ночную рубашку в бриджи. Его встревоженное лицо немного просветлело, когда он узнал Грея.

— Герцог…

— Ночью было очень плохо, милорд, но сейчас стало легче, — перебил лакей — его звали Артуром, — и отступил, впуская Грея в дом. Затем отряхнул снег с плеч лорда Джона и снял с него плащ.

Не дожидаясь, пока его проводят, Грей кивнул и направился к лестнице, где встретил спускавшегося худого седовласого мужчину — доктора, которого узнал по сумке в руке и черному, плохо пахнущему сюртуку.

— Как он? — требовательно спросил Грей, схватив за рукав доктора, когда тот достиг лестничной площадки. Доктор с возмущением отшатнулся, но потом, разглядев в тусклом свете канделябра лицо Грея и увидев его сходство с Хэлом, перестал хорохориться.

— Немного лучше, милорд. Я пустил ему кровь, три унции, и ему стало гораздо легче дышать.

Грей отпустил рукав и, чувствуя, как стеснило грудь, побежал вверх по лестнице. Дверь в покои Хэла была открыта, и Грей тут же вошел, испугав горничную. Та выносила закрытый крышкой ночной горшок, поверх которого была изящно накинута салфетка, красиво вышитая большими блестящими цветами. Грей протиснулся мимо горничной, извинился кивком и вошел в спальню брата.

Хэл сидел, опершись на валик из подложенных под спину подушек, и выглядел почти мертвым. Рядом с ним сидела Минни, ее милое круглое лицо осунулось от тревоги и бессонницы.

— Я смотрю, вы даже испражняетесь с шиком, ваша светлость, — заметил Грей, присаживаясь на кровать с другой стороны.

Хэл приподнял одно серое веко и взглянул на него. Лицо брата, может, и напоминало череп, но светлый пронзительный взгляд принадлежал живому Хэлу, и Грей почувствовал, как по груди волной разлилось облегчение.

— О, ты про салфетку? — слабо, но отчетливо произнес Хэл. — Это все Дотти. Она отказывается выходить в свет, даже несмотря на мои заверения, что если я пойму, что умираю, то обязательно дождусь ее возвращения. — Он замолчал, чтобы вздохнуть со слабым свистящим хрипом, затем кашлянул и продолжил: — Слава богу, она не из тех, кто ударяется в набожность, да и музыкальных талантов у нее нет, зато нрав такой, что кухонная прислуга боится ее как огня. Вот Минни и усадила ее за рукоделие, чтобы дать выход неуемной энергии. Ты же знаешь, Дотти вся в нашу