Приглашение на казнь - Жанна Штиль

— Так нет его нигде.

— Спит где-нибудь, — как ей хотелось верить сказанному.

— Уж и не знаю, — повариха качала головой. — Если собаки не нашли.

— Найдётся, — Наташа встала из-за стола, поблагодарив за ужин. — Отоспится и объявится.

После разговора с Бертой стало совсем плохо. Яробор не вышел из подземелья. Может, плутает в поисках выхода? Нужно обязательно вернуться туда, как и собиралась.

Наносила мыльную массу на коричневое платье и тёрла, остервенело, всё больше склоняясь к тому, что не следует ждать наступления ночи, а идти сейчас. Платье до утра не высохнет. Неважно, заберёт сырое. Стряхнула, развешивая на жерди перед открытым окошком. Подгоняемая плохим предчувствием, поспешила в комнату. Взяв новую свечу и укутавшись в простыню, вышла в тайный ход. Даже усталость куда-то исчезла. Страх гнал вперёд. Достигнув подвала, остановилась, прислушиваясь. Отчётливо слышались мужские голоса. Что за чёрт? Откуда? Свернула на звук. Всё оказалось просто. Два стражника стояли у двери в камору и мирно беседовали. Наташа предположила, что там заперт надзиратель, проспавший раба.

Едва ли не бегом направилась в известном направлении. Луч скользил по поверхности камней. Крысы, сверкая красными точками глаз, отбегали в сторону, давая ей дорогу. Фу, мерзость! Смотрела под ноги, чтобы ненароком не наступить на грызуна.

Всё ждала, что луч вырвет из тьмы фигуру Яробора.

Вот и кромка воды. С замирающим сердцем уставилась на плошку со сгоревшей свечой. Рубаха лежала так же, как её оставила девушка. Подняла, складывая и возвращая на камни. Заменила «светильник». Пусть свеча горит. Вдруг раб ещё вернётся? Но что-то подсказывало, что не вернётся. Прошло слишком много времени после его ухода. Побег, судя по всему, удался. Пусть будет так. Русич не мог погибнуть.

* * *

Слышался собачий лай. Погоня?.. Деревня?.. Мужчина открыл глаза. Холод пробирал до костей. Назойливый мелкий дождь мешал сосредоточиться. Яробор плохо помнил, как выбрался на берег. В какой-то момент ему показалось, что конца подземному ходу, залитому водой, нет. Воздух в лёгких заканчивался, а просвета всё не было. Рванулся вверх, упираясь головой в камень кладки. Немеющие пальцы скребнули по слизи. Ноги не доставали дна. Вода заливала нос.

Закрутило, завертело…

Появившийся шум наполнил голову. Гулкий рокот в ушах.

Бессвязные образы с кровавыми очертаниями медленно проплывали перед глазами. Русинка? Виделось, словно вышла из тьмы, с обведёнными тенью сияющими глазами, и, теряя сознание, безвольно упала в его руки, растаяла… Кровь жаркими толчками ходила в груди. В голове пожаром билось одно: «Упустил… Потерял…»

Легкие разрываются от боли. Нос и горло сдавливают спазмы, в желудке резь. Под руками земная твердь. Его рвёт. Напрягшиеся мышцы сводит судорогой.

Разлепил опухшие веки, фокусируя взор, огляделся. Берег реки… Пасмурно… Дождь… Вроде солнце было… Крутой берег уходит ввысь. Заросли кустарника. Пополз туда, долой с чужих глаз. Отлежаться надо.

От толчка в бок, подхватился, дёрнулся в сторону, оглядываясь. Уже вечер. Так же моросит ситник. Чёрный мокрый пёс тычет под руку. Мысль, что нашли, обожгла огнём. Что ж ему плохо так, муторно? Из раздвинувшихся над ним веток показалась голова, плотно укутанная в платок. Старуха. Ткнула в него клюкой.

— Тарзан, нашёл кого? — пёс тявкнул, усаживаясь рядом. Бабка наклонилась, всматриваясь в лежащее перед ней мужское тело: — Живой, что ли? А что без рубахи? Купаться поздно ужо, застыть можно.

Глядел на неё, слушал и… понимал.

— Где я? — выдавил, чувствуя, что голос осип.

— Где-где… В Караганде… После перепоя или обкуренный? Эх, молодёжь…. — укоризненно покачала головой. — Поднимайся, давай, негоже на сырой земле лежать. Так и на погост недолго угодить.

Пёс, незлобиво гавкнул, «поддакнув» хозяйке.

Послушался «обкуренный», перевернулся на бок, поднимаясь и снова падая. В голове Яробора ухнуло, вышибая искры из глаз. Затряс головой.

— И без обувки, — старушка рассматривала мо́лодца. В грязи весь. — Что-то не признаю никак. Чей ты будешь?

— Из Осининых, — ответил не думая, машинально. Давно не произносил привычное имя рода, дивясь себе: «Кому здесь надобен? Сон?»

— Осиновка…. — бабка удивлённо подняла белёсые бровки. — Далече отсюда будет. — Всматривалась в него. — А как сюда заплутал? К кому приехал?

— Не приехал, плыл.

— Вот те раз! Перевернулся? Да, в такую непогодь только у телевизера сидеть. Снесло течением. Вставай ужо, идём ко мне. А то вымокла совсем тут с тобой. В хате поговорим.

Видя, что парень едва стоит на ногах, подставила плечо, вздыхая и сетуя:

— Обопрись… Только не шибко… Ты вон, какой дылда, поломаешь меня… А мне ещё Ёську доить, — крякнула, пригибаясь под пудовой ручищей, устроившейся на плече. — Вот ведь как бывает… Выходит, повезло тебе, парень. Не утоп. Но воды наглотался, по всему видать. — Потихоньку поднимались под горку. — Фершелку нужно кликнуть. Пусть глянет тебя. Какой-то ты квёлый… Пусть тебе укол поставит. — Покосилась на крупную мужскую фигуру. — Два. У вас там, в Осиновке одни коммерсанты построились. Чей ты будешь? Ладно, не говори. Всё одно не знаю. Новые русские престарелые, банкиры да жулики…

Выбрались на широкую тропу.

— Ёся, Ёся, — звала старуха, — идём домой.

Пёс бросился в сторону, пригоняя козу. Она уткнулась хозяйке в колени, блея.

Яробора обдуло ветром. Стало значительно лучше. Выпрямился, осмотрелся и… Ноги подкосились, в горле застрял всхлип… Рука вскинулась, машинально осеняя своего хозяина крестным знамением…

* * *

Назад бежала быстро, не чуя под собой ног. Убегала от страха, что стала причиной возможной смерти мужчины. Ещё одного. И если в первом случае это было продиктовано необходимостью, то сейчас она не могла себя оправдать ничем. Зачем повела его в подвал? Зачем показала выход? Выход ли? Лихорадочно стаскивала с себя простыню, заталкивая под матрас. Там же была и другая, со следами прошедшей ночи. От воспоминания внизу живота рождалось желание. Нет, нельзя даже думать об этом. Сейчас она должна осуществить задуманное и уйти. Но… Сложно уйти, когда уходить не хочется. Сложно оставаться вместе, зная, что ничего из этого не получится. Время… Только оно расставит всё по своим местам.

Понимала, что нужно лечь отдыхать, попробовать выспаться. Завтра тяжёлый день. Но сердце билось, как сумасшедшее. Всё, нужно успокоиться. Попробовала сосредоточиться на том, не забыла ли чего. Недопитая бутылка вина заняла место в коробе. «Китаец», пустая пивная жестянка. В чистую баночку из-под горчицы переложила заживляющую мазь. Собрала рюкзачок. Он будет под руками. Там золото, пиксида с ожерельем. Приятная тяжесть денежных знаков вселяла уверенность. Всё: короб с одеждой, рюкзак, сумочка. Сырое платье уложит утром, прихватит пару полотенец в дорогу. Да, надо позаимствовать несколько листов бумаги у графа. Он и не заметит, а ей пригодятся.