Приглашение на казнь - Жанна Штиль

Нервное напряжение, усиленное ночным бодрствованием, достигло своего апогея. Мысль, что нужно бежать из этого места, от этих людей, причиной смерти которых она может стать, билась болью в висках. Иначе сойдёшь с ума. Она знала, что столкнётся с Герардом во дворе и знала, как нужно себя вести. Он не посмеет помешать ей уехать.

Вице-граф толкнул дверь и вывел её на свежий воздух.

Перед высоким крыльцом на гарцующем скакуне восседал Карл. На выезде у распахнутых ворот с поднятой решёткой его поджидали четыре всадника.

Граф, упираясь ладонями в ограждение, что-то ему говорил.

Девушка услышала конец фразы: «…на свадебный пир». Похоже, господин прощался с соседом на несколько дней. Значит, они не ссорились. Похвально. В этот момент Фальгахен увидел её и, усмехнувшись, крикнул:

— Вышли пожелать мне доброго пути, госпожа Вэлэри?

Вырвав руку из захвата вице-графа и перехватив рюкзак, пфальцграфиня сделала шаг по направлению к ступеням, чувствуя спиной обжигающий взгляд его сиятельства:

— Я еду с вами, господин граф, — очень хотелось оглянуться. Ведь господин не ожидал увидеть её сейчас.

— Но… — гость соскочил с коня, уставившись за её спину на хозяина замка. Показалась странной его нерешительность. Хотя, что здесь странного? Неизвестно как объяснил её отсутствие граф. — Герард сказал…

Перебила, внятно и с вызовом ответив:

— Вы обещали помочь, — обернулась, наткнувшись на синий огонь прищуренных глаз сиятельного, предупредительно подняла руку: — Помолчите, господин граф. Всё что могли, вы уже сделали. Велите оседлать мулицу или я сяду на коня к графу. Вы ведь не станете устраивать здесь представление? — Вздёрнула подбородок.

Герард, кивнув в сторону лестницы, подавил вздох. Глупая, неосмотрительная… Ей удалось обвести стражника вокруг пальца или сын помог покинуть покои? Нет, он не снизойдёт до того, чтобы цепляться за юбку женщины, чтобы удержать её. Когда видишь в глазах любимой непоколебимое желание уйти, никакие уговоры уже ничего не изменят.

От стены отделился Дитрих и завернул за угол здания. Кажется, вопрос с отъездом решался в её пользу. Никаких кровавых разборок граф учинять не собирался.

Карл успокаивал своего скакуна, держа под уздцы, пряча довольную улыбку. Ещё немного и его терпение будет вознаграждено. Он всегда знал, что удачлив.

Не оборачиваясь на сына, его сиятельство процедил:

— Ты вывел госпожу?

Его «Да» и её «Нет» слились в один звук.

Наташа не собиралась уезжать с пустыми руками:

— Распорядитесь вынести мой багаж, — поправилась: — Короб с моим одеянием.

Мужчина молчал. Было видно, как ходят желваки под кожей щёк, покрытых лёгкой щетиной. Пальцы на ограждении крыльца сжались в кулаки. Не глядя на неё, глухо произнёс:

— Надеюсь, вы не пожалеете о своём поступке, госпожа Вэлэри.

Холодный бесстрастный тон, напряжённая застывшая поза.

Вот и всё…

Леди метнула в него взгляд. На ресницах блеснула слеза. Мысли взвились в панике: «Остановись… Что ты творишь?.. Ты сможешь без него?» Загнала их глубже, задавила. Снова держалась из последних сил. Откуда они только берутся? Она выдержит. Должна выдержать. Только бы не сорваться, не наговорить лишнего:

— Вы об этом не узнаете, господин граф. Распорядитесь вынести корзину со снедью. Пфальцграфиня в дороге ни в чём не должна нуждаться.

Наблюдала, как из-за угла появился конюх, ведя в поводу Зелду. Мулица, увидев свою любимицу, приветственно заржала.

Девушка потянулась к сумочке. Звук липучек неприятно резанул слух. Двадцать золотых, предположительно столько могло стоить животное, ждали своего часа:

— Мулица… Сколько?..

— Она ваша, — Герард отвернулся. Его женщина, без которой он уже не мыслит жизни, покидала его… Сбегала. Та, которая говорила, что любит. Та, которая на ложе отдавала ему себя без оглядки, самозабвенно, страстно. До умопомрачения. Его Леди. Его любовь. Его жизнь. И рядом с ней будет тот, который не упустит своего. Который при удобном случае постарается заполучить её, его женщину, мать его дитя… Она поставила под большое сомнение его мужские качества в отношении контроля над ситуацией и над принятием им верного решения. Зверь в душе, глухо утробно рыча, тяжело заворочался.

Наташа нахмурилась, спускаясь по лестнице. И это всё? Обернулась:

— Желаю вам счастья, ваше сиятельство, и много наследников. Спасибо за гостеприимство и… тёплый приём.

Мысленно добавила: «Такой тёплый, что пробирает до костей до сих пор».

Карл подсадил её на мулицу, помог приторочить рюкзачок, тщательно изучая его и подбрасывая в руках. Знал бы он, сколько там золота. Вскинул бровь, наблюдая, как девица перекинула ногу в седле, устраиваясь удобнее, расправляя одеяние. Сжал руку госпожи с зажатым в ней поводом, поглаживая и успокаивая. Поднёс к губам, подбадривая, улыбнулся. Она благосклонно приняла знаки внимания Фальгахена, что не укрылось от глаз сиятельного. Его женщина сделала свой выбор? Его зверь, выпустив когти, вцепился в сердце, болью гася искры разума.

Один из воинов забрал из рук служанки корзину с едой, приторачивая к седлу. Вынесенный короб с одеждой забрал другой.

Пфальцграфиня тронула с места «средство передвижения», зажимая хлыст в руке. Очень хотелось оглянуться. Только зачем? Не на такое прощание она рассчитывала. Впереди чёрным зевом обозначился проход под крепостной стеной. Поднятая решётка и…

Здравствуй новый день, дорога и неизвестность!

Только было безрадостно. Сердце рвалось назад, к нему, к тому, кто, возможно, уже захлопнул за собой входную дверь, не жалея ни о чём, отсекая прошлое от настоящего.

Оглянулась по сторонам. Впереди ехали два всадника. Карл удерживал коня рядом, присматриваясь к ней. Замыкающие воины неторопливо подтягивались ближе. Она в кольце.

Поднимающийся ветерок разгонял туман, цепляющийся за ветки виноградника. Налившиеся соком янтарные крупные грозди, влажные от росы, купались в ещё робких солнечных лучах, пронзающих ровные ряды посадок.

Очень хотелось обернуться… Спина зудела, словно за́мок тёмными глазницами окон настойчиво просил оглянуться: «Ну, в последний раз… Давай, оглянись…»

— Давай, оглянись… — Герард, стоя на «изготовке», находясь на выходе из мрачного прохода, прищурив налитый кровью глаз, выравнивая дыхание, целился в спину своей любимой. — Моя… — Шептал, напряжёнными руками удерживая арбалет.

Натянутая до предела тетива…

Тяжёлый кованый болт в желобе ложа…

Палец на рычаге спуска…

— Я не могу в спину, обернись… — немеющие серые губы сомкнулись, затаивая дыхание. Сердце… Он его не слышал.

Да, она совсем забыла… Нужно сделать снимок замка с этого ракурса. С его воротами и подъёмной решеткой, крепостной стеной и флагом на башне. Должны быть видны окна третьего этажа. Там его покои. Быть может, в этот момент он смотрит на неё оттуда? С горечью вспомнилось, что так и не сфотографировала Дитриха и… его.