Не выходи из дома - Сьюзен Льюис

Кей подошла и погладила дочь по спине:

– Это так, Дженна. Прости, Джек, но это правда так.

– Теперь вы все ополчились на меня? – угрюмо процедил он.

– Да! – поддакнула из-за задней двери Пейдж.

Все обернулись. Дженна спросила:

– Ты долго там стоишь?

– Достаточно, – ответила Пейдж, вешая поводок на крюк. – Мама права. Пап, ты останешься, пока я не скажу, что это нормально, что ты любишь другую и я все понимаю. Но я никогда этого не пойму. Может, однажды это перестанет иметь значение, но сейчас имеет, и я не буду притворяться, что это не так. Ты обидел человека, которого я люблю больше всего на свете, а она этого правда не заслужила. Ты сделал больно и всем нам, мне, Джошу и двойняшкам, а мы этого тоже не заслужили. Это не значит, что я тебя не люблю, поскольку я понимаю, что в глубине души все еще люблю, но отношения между нами никогда уже не будут прежними, и от этого мне очень тяжело. Ты разрушил то, что у нас было, но вместо того, чтобы понять это, ты считаешь, что все будет нормально, если мы станем играть по твоим новым правилам. Извини, этого не случится. Потому что твой поступок все изменил. Теперь я мамин лучший друг, а не ты, а она – мой. Ты можешь быть частью нашей жизни, но уже никогда не станешь ее центром, как привык. Думаю, с Джошем и близнецами будет проще, потому что они младше, но и они поймут, когда станут чуть постарше, что ты предпочел кого-то другого. И не я им скажу, они сами до этого дойдут и поймут, что у нас самая лучшая мама в мире, которая любит нас больше всего на свете и сделает для нас что угодно, а еще у нас есть отец, который нас тоже любит и тоже сделает для нас что угодно, но при условии, что это не мешает его планам. Удачи, папа. Надеюсь, у тебя все будет нормально, но не проси меня простить тебя прямо сейчас, потому что я не могу. – Пейдж щелкнула пальцами, подзывая Пончика, и пошла наверх, а родственники лишились дара речи.

У Джека лицо было даже бледнее, чем у Дженны, когда он смотрел на пустой дверной проем. В конце концов Дженна сказала:

– Надеюсь, когда ты прекратишь размышлять, как сильно задела тебя Пейдж, ты улучишь минутку, чтобы погордиться тем, что она смогла высказать свою точку зрения так, как она это только что сделала.

Джек посмотрел ей в глаза:

– Думаю, я уже горжусь.

* * *

Пейдж сидела в машине матери перед центром Дилана Томаса. Ее бабушка, Бена и тетя Ханна сидели в другой машине, а младшие дети и Пончик остались под присмотром соседки миссис Кейс. Они слишком малы, чтобы смотреть такие пьесы, хотя и безумно хотели увидеть, как будет играть их старшая сестра.

– Думаю, ты после этого прославишься, – прощебетала Флора, а стекла ее маленьких очков запотели от волнения, – и все будут просить у тебя автограф. Можно я попрошу прямо сейчас, чтобы быть первой?

Пейдж добросовестно вывела свое имя на оборотной стороне какого-то рисунка, поскольку это оказался единственный лист бумаги, который удалось раздобыть Флоре. Следующие в очереди были братья: Джош с конвертом и Уиллс с открыткой.

По правде сказать, Пейдж все еще сомневалась, сможет ли сыграть хорошо. Всю прошлую неделю она посещала репетиции, которые прошли нормально, но одно дело – репетиции, и совсем другое – стоять перед зрительным залом, куда могла проникнуть и Келли Дарем, которую недавно исключили-таки из школы, или кто-то из дармитов.

С другой стороны, она была полна решимости не дать им победить. Она хотела принять участие в спектакле. Пьеса ей нравилась, да и для мамы увидеть ее в главной роли значит очень многое. Придет Оливер, а это уже очень многое значит для нее, пусть он и не хочет с ней встречаться. Пейдж почувствовала бы себя законченной неудачницей, если бы сейчас отказалась, хотя, честно говоря, ужасно хотелось.

– Ты в порядке? – ласково спросила мама.

Пейдж кивнула. Она была рада, что они припарковались у реки, далеко от отеля, где она видела отца с Мартой, когда была здесь в последний раз. Они, наверное, занимались тогда сексом, от чего Пейдж становилось тошно и снова накатывала злость на отца.

Он, наверное, не придет после всего, что она ему наговорила в их прошлую встречу.

Хорошо. Она не хотела, чтобы отец приходил.

Он перестал быть частью их жизни.

Сглотнув предательски подступившие слезы, Пейдж сказала матери:

– Ты знала, что Оливия должна была исполнять сегодня «Памяти Дилана Томаса» Стравинского?

– Ты про «Не уходи покорно в сумрак смерти»? Я не знала.

– Теперь не будет. Мисс Кендрик сегодня подтвердила, что она отказалась. Интересно, а пьесу они с Оуэном придут посмотреть?

– Наверное, она уже уехала в Кент с тетей, – напомнила Дженна.

Пейдж сама не понимала, почему, но ей было ужасно грустно при мысли, что она их, наверное, больше никогда не увидит.

– Я постоянно думаю о ней, – призналась Пейдж. – Жаль, что ей не хватило смелости подружиться по-нормальному. Мы бы приняли ее в семью, а заодно показали бы, что на самом деле представляет из себя наша семья.

Ее ирония заставила Дженну улыбнуться.

– Боюсь, она не имела возможности нормально общаться с тобой, очень жаль, поскольку, скорее всего, она была бы чудесной подругой.

– Когда я думаю обо всех тех гадостях, которые говорили обо мне и папе, то вспоминаю об Оливии… Она действительно пережила такое, причем он ее родной папа! Это ужасно, да еще и мама участвовала. Ты можешь представить, каково это? Надеюсь, их отправят в тюрьму до конца жизни!

– Не думаю, что им дадут пожизненный срок, – ответила Дженна. – Хотя стоило бы. – Она погладила Пейдж по волосам. – Готова?

– Думаю, да, – ответила Пейдж, чувствуя, как новый приступ паники подтопляет ее решимость.

Она не двинулась с места, и мать сказала:

– Если ты передумала…

– Нет… – Она заметила, что тетя Ханна и Бена ждут на улице, и открыла дверь. – Я пошла. Тебе не обязательно идти со мной.

Они приехали раньше, чтобы Пейдж успела переодеться и загримироваться.

– Тогда мы, наверное, зайдем в паб напротив и выпьем чего-нибудь. Мой телефон включен, на случай, если я тебе понадоблюсь.

– Спасибо, но не волнуйся, со мной все будет нормально.

Знаменитые последние слова.

Через полтора часа Пейдж стояла у кулисы вместе с капитаном Кэпом, Рози Роберт и пятью утонувшими матросами, готовая «начать с самого начала». Каллум и Шарлотта, исполнявшие роли мистера Эдвардса и мисс Прайс, болтались позади них, хотя до их выхода было еще далеко. Вступительное слово Пейдж было очень длинным, и хотя она знала роль наизусть, но сию секунду не могла вспомнить ни единого слова.

– Вдохни, – шепнула ей на ухо мисс Кендрик. – Сделай несколько глубоких вдохов.