Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха - Тамара Владиславовна Петкевич

Жильём они были обеспечены, обедать приходили к нам. Мы подыскивали им для экскурсий владеющих французским языком гидов, доставали билеты в театры. Уезжая, от имени всех четверых француженка Клер пригласила меня приехать в Париж и остановиться у неё.

В сентябре 1990 года я купила билет в Барселону – не на самолёт, а на поезд. Это давало возможность увидеть Германию и пару дней побыть в Париже. Попутно возникло одно мучительное для меня поручение: Володя надеялся, что я остановлюсь в Берлине и развяжу дурной узел несложившихся отношений с его сестрой Раей.

Учитывая моё безденежье, руководство к парижской части вояжа мне пункт за пунктом разработала редактор моей рукописи Светлана Дружинина. Многое исключалось: посещение Лувра, театров, кладбища Сен-Женевьев, речной трамвай по Сене, чашка кофе в центре города. Я могла походить по Парижу пешком, посмотреть витражи в церкви Сент-Шапель, посетить музей Клюни…

В Париже у Клер была более чем скромная квартирка, тем не менее француженка приняла меня очень радушно. Уступила свою спальню. Утром, перед её уходом на работу, мы по-английски оговаривали мои маршруты. Из дома выходили вместе. Клер шла к метро, а я садилась в автобус и ехала в центр. Прежде и более всего мне хотелось очутиться в соборе Парижской Богоматери.

Высокие, узкие готические своды. Ряды пламенеющих свечей в красных пластмассовых стаканчиках с порога отсекали от внешнего мира. Чтобы освоиться, я дошла до апсиды, села на одно из «мест для молчания». Рассматривала библейские сюжеты на разноцветных витражах. Звучал орган, и мало-помалу внутренняя активность собора полностью подчинила меня себе, беспрепятственно вспарывая заштукованные швы прикрывавших меня заплат. Кажется, нигде и никогда я так откровенно и беззастенчиво не плакала, как в этом «зачитанном» соборе. Плакала обо всём, обо всех. Это была исповедь и молитва одновременно.

С места подняться смогла часа через два. Вышла из храма. Было солнечно, тепло. По земле расхаживали раскормленные голуби. Тут и там щёлкали фотоаппаратами туристы. Особенно много было японцев. Куда-то я было направилась, но остановилась. Собор не отпускал меня. Я вернулась на те же «места для молчания», чтобы как-то успокоиться, договориться с собой. Может, для душевной разгрузки мне и была назначена эта точка земли: Франция, Париж, Нотр-Дам.

На ходу перекусывая батоном, я за два дня набродилась по Парижу, по набережным Сены, разглядывала на книжных лотках старые книги, открытки, иконки. Но противостоять желанию проехать на пароходике по Сене всё-таки не смогла. С открытой палубы любовалась вереницей парижских домов с мансардами, с чугунными плетениями узоров на балконных решётках. А по Елисейским Полям, по ночному Парижу меня водила вся компания французских друзей Вовочки.

С Ириной Баскиной мы встретились, когда я уже возвращалась из Испании. Тогда я и побывала в её маленькой парижской квартире, количеством книг и картин напоминавшей ленинградскую. Ирина преподавала в университете историю цивилизации, писала рецензии на спектакли, пеклась о художниках, организовывала им вернисажи и заботилась о своём роскошном коте по имени Террорист. До Ирины успели дойти слухи о том, что наш сокурсник отнёс её посылку с книгами в парторганизацию, что в ГБ вызывали весь «6-А», интересовались её деятельностью. Спрашивать, что принёс Ирине отъезд из СССР, было излишне. Одного ощущения, что она живёт в свободном мире, для её независимой натуры было, видимо, достаточно, хотя отдачи это требовало полной. Милая журналистка Элен Шатлен (нас познакомила Ирина) свозила меня на своей машине на Монмартр и поводила по Центру Помпиду.

Я прониклась неизъяснимой прелестью Парижа, влюбилась в него.

Через Францию до испанской границы меня мчал скоростной поезд. Городки с черепичными крышами домов, утопавшие в садах, смотрелись через окно вагона необычайно нарядно. Сегодняшняя Франция не посрамляла ту, что была так хорошо известна по книгам, гравюрам и фильмам. Ближе к Испании пейзаж стал меняться. Скалы в прибрежной полосе Средиземного моря выглядели диче и угрюмее, дома – скромнее.

В Монпелье предстояла пересадка на Барселону. В вагоне было много цыган. Рассевшись прямо на полу, они ели, пили, кормили грудью детей. Вели себя сдержаннее, чем в России.

Когда поезд подошёл к Барселоне, стрелки на часах показывали двенадцать ночи. Меня встретила красивая, элегантно одетая Неля, вполне уверенная в себе, но безмерно усталая. Нам с ней, как оказалось, надо было совершить ещё одну пересадку – уже на пригородный поезд, так как квартиру она сняла в пригороде Барселоны, городке Эль-Масноу. К месту назначения мы прибыли в половине второго ночи.

Городок располагался на берегу Средиземного моря. Возле морской кромки сияло огнями открытое для ночных посетителей кафе. За выносными столиками сидел один-единственный полуночник.

– Что-нибудь хотите? – спросила Неля.

– Разве что стакан воды.

Я была взволнована переездом, тишиной ночи. Хотелось просто сидеть и осознавать реальность плещущих о берег волн Средиземного моря, благословляя сокурсницу, которой пришла мысль пригласить меня в экзотическую Испанию.

– Нам предстоит ещё немного подняться в гору, – поторопила Неля.

Мы проходили мимо особнячков и садов за высокими заборами. Квартиру Неля сняла в четырёхэтажном доме. Едва мы открыли парадную дверь, в холле зажёгся по-столичному яркий электрический свет, осветивший ковёр, две кадки с раскидистыми цветущими олеандрами и безукоризненную чистоту подъезда. Бесшумный лифт поднял нас на третий этаж.

Неля заняла маленькую комнатушку, а меня провела в уютную хозяйскую спальню, где после двенадцатичасового пути я тут же провалилась в сон. Проснувшись в ночной темноте, я никак не могла взять в толк, где нахожусь. Уж слишком приближены были ко мне свисающие с неба звёзды. Раз так, значит я лежу на земле? Но разве возможно, чтобы земля была такой удобной и мягкой, а простыни такими хрустящими? Утром Неля объяснила, что хозяйка квартиры, испанка Мэрчи, заказала художнику нарисовать флуоресцентными красками на потолке спальни созвездие, под которым она родилась. Это лучше всего остального помогло понять, что я нахожусь в незнакомой для меня действительности.

Трёхкомнатная квартира с мраморными полами, с удобной и добротной мебелью. Сияющей белизны ванная комната с бездной цветных замысловатых флаконов с лосьонами, кремами, благовонными маслами. Современно оборудованная кухня. Достопримечательностью квартиры был, конечно, балкон с видом на море. Впрочем, какой там балкон! – терраса с уймой вазонов и ящиков, в которых были рассажены всевозможных оттенков и форм цветы. В этот сад на третьем этаже был даже выведен шланг для полива. Собираясь завтракать, пить кофе, мы выносили столик на эту террасу. А кресла ожидали нас там круглосуточно.

Показывая Эль-Масноу, Неля завела меня к хозяйке, у которой снимала комнату в прежние приезды в Испанию. «Это мой друг из Советского Союза», – отрекомендовала она меня