Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

– А ты готов поклясться жизнью, что вода здесь не отравлена?

– Я опять вас недопонимаю, господин Смитт.

– Я имею в виду, что эта вот вода могла убить Винсента, если бы оказалось на деле, что она непригодна для питья. Ты меня понимаешь, Артала?

– Но не оказалось же, – непробиваемая уверенность джолу действовала на серкулуса угнетающе.

– Все могло сложиться по-другому, и от твоего опрометчивого поступка он мог запросто отравиться или же даже отправиться к праотцам.

– Он жив, господин Смитт.

– Артала, как же ты не поймешь, ведь не всегда нужно полагаться на выверенные в твоей голове аксиомы. Не все то золото, что блестит.

– Нет, господин Смитт, вот в этом вы не правы. Золото – это то, что блестит именно для тебя, а когда оно блестит для тебя, это уже золото. В тусклом тумане луч света – огонек, а огонек – это уже целая вселенная, хотя туман и мешает понять истинную сущность феномена и дать ему реальную ценность. Ссылаясь на подобное утверждение, я хотел бы сделать вывод о том, что оно не столь важно, как та ценность, приравнивающая различные трактовки сего понятия, которая в совокупности рождает сугубо субъективное желание придавать значение вещам, не несущим особой общественной значимости. Это как аукцион, господин Смитт. Чем важнее разумное существо, придающее ценность объекту, тем весомее он будет в глазах других разумных существ. Тогда золото всего лишь выступит в качественном значении, но в то же время, лишь мы сами придаем ему это выражение, ибо не имеем никаких предпосылок на изменение категории измерения важности. А следовательно…

– Когда-нибудь я лично вышибу у него мозги, и когда этот день наступит, я собственноручно повешу выпотрошенную голову этого умника в трофейной, сделав из него замечательное чучело, – тихонько заключил серкулус, которого выводило из себя спокойное и даже бесстрастное отчуждение, пропитавшее речи джолу не хуже меда в сдобной булке.

– Что вы говорите, господин Смитт? – даже обладая замечательным слухом, Артала едва ли мог понять, что бормочет про себя Дэз, а чтение по губам, в случае серкулуса, тоже было занятием глупым и неблагодарным. – Я плохо вас слышу. Можете повторить? Я бы хотел получше расслышать ваши аргументы. Звук в этих стенах распространяется по кривым, и оттого ваш голос плохо слышно, господин Смитт.

– Ничего, Арайна, ровным счетом ничего для тебя важного.

– Я не слышал вас, исходя из этого, не могу утверждать наверняка, важна ли мне высказанная вами информация или нет.

– Лучше б ты на веки вечные застрял в своем архиве и с ним только общался – безопасней бы было для всех, – опять негромко говорит серкулус, но все же затем гораздо громче добавляет: – Я вот о чем подумал, Арайна, ведь ты анализ воды не сделал. В инструкциях точно сказано, что вначале, необходимо подвергнуть апробированию неизвестные источники на наличие вредных и чужеродных веществ и примесей, а ты, я так думаю, этого не сделал.

– Нет, – спокойно откликнулся джолу.

– Почему? – теперь Дэзу стало неожиданно интересно выслушать занимательный монолог Арталы, так как от странностей мышления джолу в душе серкулуса просыпался поистине настоящий спортивный интерес, основывающийся на выяснении граничного идиотизма жителя Долины Озера Слез и способности этого жителя в любой момент переплюнуть самого Андрейко.

– В соответствии с правилами, все источники в Гильдии Ветра пригодны для употребления. Это прописано в расшифровке подпункта за номером сорок девять по статье сто сорок восемь а.

– Бюрократическая душонка, – фыркает серкулус, устав бороться с непробивной логикой джолу.

– Там шла речь об известных артезианских источниках, Артала, – это уже говорит паренек, вновь оказавшийся в кругу путников. – А таких у нас только четыре, да и то хоть технически они и пригодны, да только у нас пьют издавна воду лишь из одного. С остальными лажа какая-то, но никакие анализы это не подтверждают. И мне отчего-то кажется, что речка эта в список не включена. По крайней мере, я такого там не наблюдал.

– Ты хочешь сказать, что знал об этом месте до того, как здесь оказался? – Дэз насторожился.

Хотя он уже выслушал историю проникновения джолу и Винсента на берега этой неизвестной реки, но в интерпретации того события от лица Арайны делалось все похожим на непереводимую игру слов, в которую, лучше всего, вовсе не вникать, если не хочешь потерять последние крупицы сознания, а серкулус, как и всякий вполне здоровый человек, цеплялся в своей жизни за несколько важных ценностей, среди которых наивысшей значился инстинкт самосохранения. Иногда в его голове любопытство и ответственность перевешивали чашу весов, но когда дело доходило до головной боли и собственного здоровья, все прописные истины нивелировались в его глазах, и для Дэза самой важной задачей было сохранить свой рассудок в целости и сохранности.

Теперь же молчавший до этого мальчишка начал говорить. Украдкой, едва ли договаривая до конца. Ученик Анарин был под стать своей наставнице, но единственное, что он еще плохо мог контролировать, это свои мысли, к тому же ему еще предстояло правильно научиться их излагать. То, что паренек вырастет толковым малым, не приходилось сомневаться никому. Хотя и раньше серкулус особо не сомневался в будущем юного некроманта, а после сегодняшней свистопляски и вовсе утвердился в своих предположениях, но все это произойдет чуть позже. Сейчас же перед ним был просто паренек. Смекалистый подросток, живущий под счастливой звездой, но еще не до конца научившийся жить во взрослом мире. Увы, но паренек совершенно не осознавал, что Дэз прекрасно видел без телепатических махинаций, что скрывается в его темноволосой голове. Что бродит и клубится в ее недрах. Таится и поблескивает в черных глазах. Как бы мальчишка ни старался, но многие его секреты, покоящиеся в невидимых водах, понемногу выходят наружу против его воли, едва он о них заикнется.

– Я этого не говорил, – чувствуется, что Винсент понимает свой промах.

– Для того чтобы понять это, не нужно быть провидцем, – отвечает серкулус, не любивший слишком долго ходить вокруг да около, а скорее привыкший опираться на свое внутреннее чутье, которое помогало ему оставаться в живых так долго. – Так как насчет того, чтобы рассказать мне поподробнее о том, как ты узнал об этом месте. Не беспокойся, ни я, ни Крыса, ни Артала не донесем на тебя. Правда, ребята? – Позади Дэза сразу же откликнулся его товарищ по неприятностям, а с другой стороны джолу сразу же начал возмущаться, отчего серкулусу пришлось надавить: – Это мой приказ, и вы, как истинные, должны ему подчиниться.

– Но госпожа Катарина…

– Ей обо всем и так известно, – с уверенностью заявил Дэз, – и я не думаю, что она будет рада услышать все, что произошло, именно от тебя, ведь Резервация состоит на особом учете, а ты и Винсент сейчас находитесь на ее территории, и, в отличие от нас, ваши действия не санкционированы высшим руководством.

Пока серкулус говорил, он видел, что мальчишка скептически оценивает выданный им небольшой монолог, но вот джолу, как ни удивительно, он пришелся как раз по душе. Тот, как и Андрейко, любил, чтобы все было правильно, гладко и складно, а главное – законно. С ним все было порой гораздо проще, нежели с другими жителями Пути. Для Дэза все эти слова не имели ровным счетом никакого значения. Обычный блеф. Важно было для него заставить говорить Винсента, и сам паренек, видимо, это прекрасно понимал. Вот только мальчишка не стал вносить никаких изменений и пояснений в слова серкулуса. Отмалчивался. Похоже, он понимал, что в нынешней ситуации ему вряд ли предстоит так просто выкрутиться от неожиданно проснувшегося чутья Дэза.