Гвардия Феникса - Стивен Браст

Но сама Литра уже не могла отказаться от аудиенции с его величеством, к тому же – обязаны добавить мы в защиту главнокомандующей – ее волновало справедливое разрешение данной проблемы. И потому изворотливый ум Литры искал способ не дать этим назойливым типам все испортить.

Узники вошли в комнату и одновременно поклонились его величеству. Кааврен с трудом скрывал охватившее его волнение – ведь он впервые предстал перед императором. Аттрик выглядел совершенно спокойным. Тазендру так сильно заботило, какое впечатление она произведет, что леди дзур забыла о таких прозаических вещах, как страх. Пэл настолько глубоко погрузился в размышления, что все колесики его быстрого ума – если нам будет позволено подобное выражение – вращались с максимальной скоростью, он пытался просчитать возможные варианты исхода аудиенции. Катана несколько раз встречалась с императором еще до его восхождения на престол, когда он оказал ей честь, посмотрев некоторые работы: Тортаалик считал себя знатоком живописи. Айрич, прекрасно знавший, какие права дает ему титул, сохранял ту уверенность, которая приходит с полным осознанием собственного долга. Ну а Мика, как мы уже говорили, не присутствовал.

Читатель должен понимать, что во времена, о которых мы имеем честь рассказывать, подобные вопросы часто решались без соблюдения формальностей, на основании доброй воли императора. При желании император мог созвать суд и устроить слушание дела, дать слово обвиняемым или произвести допрос лично, под эгидой Орба, и единовластно принять решение. Великодушие и чувство справедливости, свойственные нашей императрице, да хранят ее Боги, в те годы не были столь распространенным явлением.

В данном случае главнокомандующая и капитан пришли к его величеству, заявили о несправедливости и нижайше попросили императора лично разобраться в сложном деле. Надо отметить, что Тортаалик хорошо знал историю – “несправедливость” служила самым распространенным предлогом для Дома Дракона, когда речь шла о развязывании войны против престола, поэтому он решил немедленно удовлетворить просьбу главнокомандующей. И не столько из-за того, обязаны мы уточнить, что император боялся последствий, – правление Феникса лишь началось, и время для опасений еще не пришло. Но Тортаалик не сомневался, что ему придется объяснять свое поведение его доверительности, герцогу Уэллборну, а подобные разговоры часто оказывались весьма неприятными, если император сам не был доволен принятыми решениями.

Поэтому его величество, собрав всех, кто обратился к нему с жалобой, а также тех, кого это дело касалось, намеревался выслушать заинтересованные стороны с максимально возможной объективностью. Орб медленно вращался у него над головой и испускал светло-желтое свечение, показывая тем самым беспристрастность императора.

– Ну что ж, милорды и миледи, – сказал Тортаалик, – с некоторыми из вас я знаком. Вы баронесса Каламская, обвиняемая в убийстве маркиза Пепперфилда. А вы сын маркиза, не так ли? Кажется, вас зовут Аттрик, баронет Куракай, до недавнего времени вы жили в Крепости Северного Соснового Леса, во владениях Пепперфилд.

Аттрик и Катана молча поклонились.

– Остальные, как я понимаю, – гвардейцы из батальона Красных Сапог капитана Г'ерета. Однако мне неизвестны ваши имена. Так, а теперь я готов вас выслушать.

Первым заговорил Айрич. Он назвал свое имя и заверил императора в своей полнейшей преданности.

– Айрич? Неподходящее имя для лиорна.

– Прошу прощения у вашего величества. Я вступил в Гвардию именно под этим именем. В действительности, если ваше величество позволит, меня зовут Темма, герцог Арилльский, граф Брамоор, и, пользуясь случаем, я прошу у вашего величества графство Шалтре, принадлежащее мне по обычаям нашего Дома.

Его величество нахмурился, и его глаза сверкнули. На мгновение Орб потемнел и начал испускать слабое красноватое свечение, однако почти сразу же вернулся к нейтральному желтому цвету.

– Мы еще вернемся к вашему вопросу, – задумчиво произнес Тортаалик. – А вы?

– Я Тазендра, – заявила леди дзур.

Теперь гнев появился на лице Литры э'Тенит, – очевидно, это имя вызвало у нее неприятные ассоциации. Тортаалик нахмурился:

– Еще одно вымышленное имя?

– Я отреклась от своих титулов, сир.

– Отреклись? Ну тогда назовите их.

– Ваше величество мне приказывает? – спросила Тазендра с несчастным видом.

– Вот именно!

– Тогда я вам отвечу, что не могу гордиться своим именем, сир, из-за чего и отреклась от него навсегда.

Его величество пожал плечами и сказал:

– Тогда мы будем называть вас Тазендрой. Следующий?

– Я Пэл, – представился йенди и грациозно поклонился.

– Ага, – промолвил император, на лице которого промелькнула улыбка. – Ну я не стану больше задавать вопросов, поскольку это имя мне уже приходилось слышать в связи с некоторыми действиями, которые, если и не были благородными, отличались, однако, изяществом исполнения.

Пэл поклонился.

– Ну а вы, мой добрый тиаса?

– Я Кааврен из Каслрока.

– Что такое? – рассмеялся его величество. – Гвардеец, который называет свое истинное имя?

– Другого у меня нет, сир, – ответил Кааврен.

– Ну-ну, разве у вас нет никаких титулов?

– Наши земли проданы тысячу лет назад, сир, – сказал тиаса.

– В том нет никакого бесчестья, – заметил его величество. – Ну а теперь, мне кажется, вы хотите мне что-то рассказать?

– Если ваше величество не возражает, – заявил Пэл, – мы надеемся, что наша история будет вам интересна.

– Я ни о чем другом и не прошу. Кто начнет?

Тут вперед выступила Катана:

– Хочу заявить, что приехала в Драгейру с намерением сдаться вашему величеству, поэтому для меня арест не явился неожиданностью.

– И что вы готовы нам рассказать? Ведь вы обвиняетесь в убийстве.

– Я признаю себя виновной, сир, и глубоко сожалею о содеянном. Готова принять любой ваш приговор, ваше величество.

– Что ж, тут все ясно. А что скажет сын убитого маркиза?

– Сир, – ответил Аттрик, – со своей стороны, поскольку Катана раскаивается, я готов ее оправдать.

– Вы ее оправдываете? – удивился Тортаалик.

– Если ваше величество не возражает, я ее даже прощаю, поскольку она искренне раскаивается. Более того, мы сражались плечом к плечу с Катаной, так что теперь я ее хорошо знаю. Не сомневаюсь – хотя мне и горько в том признаваться, – что ее спровоцировали.

– Хорошо, – кивнул его величество, – мы рассмотрим этот вопрос позднее. Теперь перейдем к остальным. Кто будет отвечать на предъявленные вам обвинения?

Кааврен поклонился и произнес:

– Сир, нам нечего сказать, поскольку нам неизвестно, в чем мы обвиняемся.