Суворов - Олег Николаевич Михайлов

Суворов на своей казачьей лошадке, скакал вдоль строя, приказывал: «Запевай!»

Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке

Серый селезень плывет...

С подголосками, с посвистом лихим солдатским неслась над полями италийскими удалая русская песня, изумляя самый музыкальный в мире народ. А когда вырывался перед строем ложечник и принимался трещать деревянными ложками да идти вприсядку, тут уж не мог утерпеть сам фельдмаршал — соскакивал с лошади и начинал кружить вокруг ложечника с платочком. За барышню.

Он шутил с солдатами и подсчитывал в уме соотношение сил. Решив воспользоваться численным превосходством союзной армии, фельдмаршал намеревался оттеснить французов в горы за Геную. Затем он предполагал овладеть Миланом и Турином, обратить войска против армии Макдональда и разбить ее. После этого Суворов хотел вторгнуться во Францию, в то время как эрцгерцог Карл и русский генерал Корсаков должны были вытеснить из Швейцарии войска Массены и сдерживать на Рейне армию Журдена.

Однако под началом великого полководца были не только испытанные русские солдаты, но и австрийские войска, непривычные к его тактике; ими командовали педантичные генералы, не сумевшие развить успех при Маньяно. Шерер мог быть совершенно разгромлен во время отступления по узким проселочным дорогам. Он едва спас артиллерию благодаря энергичному генералу Моро, который сумел собрать из окрестных деревень полторы тысячи волов и вытащить на них застрявшие пушки. Но безынициативные австрийцы ограничились только посылкой конных разъездов и даже не пытались организовать преследование противника.

Прибыв 4 апреля в Валеджио, Суворов весьма ласково принял на другой день австрийских генералов, сказав Краю:

—      Вам я буду обязан успехами над неприятелем. Вы открыли мне путь к победам!

Затем он сделал смотр австрийским войскам. Более часа сидел фельдмаршал на лошади, пристально вглядываясь в проходивших мимо солдат.

—      Что, разобьем ли мы французов, старик? — спросил он по-немецки у седого гренадера.

—      Мы бивали неприятеля с Лаудоном, а с вами еще лучше бить будем! — отвечал тот.

Суворов пропустил всю колонну и сказал окружавшим его генералам:

—      Шаг хорош. Победа!

В кругу близких он, однако, не был так снисходителен и указал на нерешительность Края при Маньяно:

—      Но вдруг нечистый дух шепнул: «Унтеркунфт», и преследование разбитых французов остановилось...

Австрийцам было свойственно то, что фельдмаршал неуклонно и энергично искоренял в русской армии, — немогузнайство. После того как он услышал ответы австрийских офицеров: «Ich kann nicht bestimmt sagen» — «Я не могу сказать определенно», появилось подходящее ироническое словечко: «нихтбештимтзагерство». Другим было «унтеркунфт», то есть спокойствие, комфорт.

Пока корпус Розенберга подходил к Валеджио, Суворов разослал по полкам союзников русских инструкторов-офицеров и составил несколько приказов об обучении австрийцев двусторонним сквозным атакам. Солдат Меласа эти приказы привели в совершенное изумление.

К 7 апреля в Валеджио прибыло одиннадцать тысяч русских солдат — дивизия Повало-Швейковского. Суворов разделил свои войска на три колонны, поставив во главе каждой казачьи полки. Авангардом, состоявшим из дивизии Отта и отряда Багратиона, командовал Край. Отдельная фланговая колонна графа Гогенцоллерна перешла за реку Ольо.

3

Ожидая встречи с новым для себя противником, Суворов несколько волновался. Он высчитывал дни до подхода следующей русской дивизии и припоминал действия принца Евгения Савойского на Ольо в 1701 году. Французы меж тем продолжали отступать к Адде. Занимавшая правый неприятельский фланг колонна Шерера, преследуемая по пятам Гогенцоллерном, оставила местечко Кремону, где находился главный склад военных запасов. Часть их Шерер успел уничтожить, но одиннадцать барок с артиллерийскими снарядами и четырнадцатью осадными орудиями попали в руки передовых австрийских отрядов. После отхода Шерера под угрозой оказался и левый французский фланг, которым командовал Моро, также отдавший приказ отступать к Адде.

На пути союзных войск лежала Брешиа — один из крупнейших городов Ломбардии. Понимая, какое значение будет придано его первой встрече с французами, Суворов поручил генералу Краю взять город штурмом. Подойдя к Брешиа с восточной стороны, австрийцы тотчас повели сильный артиллерийский обстрел, а Багратион обошел город слева виноградниками и отрезал французам пути возможного отступления.

Когда союзные войска двинулись к Брешиа, ее комендант генерал Бузэ с тысячью ста солдатами заперся в цитадели, а сами жители отворили городские ворота и опустили мосты. На предложения Края о сдаче французы отвечали выстрелами. Союзники расположились вокруг цитадели и начали готовиться к штурму. Видя невозможность сопротивления, 10 апреля в четыре пополудни Бузэ сдал цитадель. Теперь Суворов наладил через Брешиа связь с австрийскими войсками в Тироле.

После падения Брешиа французы воочию убедились, что с появлением Суворова союзная армия настроилась на весьма решительные действия. Победа была одержана быстро и без потерь. «С нашей стороны убитых и раненых нет», — доносил русский фельдмаршал Павлу I. Получив это известие, император приказал по окончании благодарственного молебствия в Павловске провозгласить «многолетие... победоносцу Суворову- Рымникскому». Четырнадцатилетний Аркадий Суворов был так растроган, что со слезами на глазах бросился на колени перед Павлом. Довольный его сыновними чувствами император позвал Аркадия в свой кабинет и сказал:

— Поезжай и учись у него! Лучше примера тебе дать и в лучшие руки отдать не могу!

А фельдмаршал продолжал торопить австрийцев. По его приказу войска должны были совершать ночные марши по двадцать восемь верст. Не привыкшие к таким стремительным переходам австрийцы быстро уставали, сбивались с пути, движение замедлялось вдобавок весенней распутицей, частыми переправами. Колонна, которой командовал сам Мелас, на пути к Адде была застигнута ночью ливнем. Промокшие солдаты и офицеры роптали, и престарелый Мелас, расхворавшийся, остановил солдат, чтобы дать им обсушиться. Суворов был возмущен таким неповиновением.

«До сведения моего доходят жалобы на то, что пехота промочила ноги. Виною тому погода... — насмешливо выговаривал он Меласу. — За хорошею погодою гоняются женщины, щеголи да ленивцы. Большой говорун, который жалуется на службу, будет как эгоист, отрешен от должности... У кого здоровье плохо, тот пусть и остается позади... Глазомер, быстрота, стремительность! — на сей раз довольно».

Мелас оправдывался тем, что австрийцы, не привыкшие к подобным маршам, выражают недовольство.

— На это смотреть не должно, — возразил Суворов. — Филипп, король испанский, велел выносить из Мадрида всякую нечистоту, от которой едва не сделалась зараза. Вся столица противу сего возопила. Но король сказал: «Это младенцы, которые плачут, когда их обмывают. Зато после спят крепким сном!..»

Союзники тремя колоннами продолжали наступать к реке Адде. Суворов все еще не имел точных сведений о неприятеле и полагал, что французы задержатся на реке Ольо. Но 12 апреля авангард князя Багратиона, награжденного за Брешиа орденом Святой Анны,