Суворов - Олег Николаевич Михайлов

всегда близ огня. А потому я здесь от него не отвыкаю.

В кабинет вошел выбритый до синевы темноволосый гигант

Милорадович, любимец Суворова, молодой и беззаботный весельчак.

—      Знаешь ли ты, — обратился к нему фельдмаршал, — трех сестер?

—      Знаю, ваше сиятельство! Вера, Надежда, Любовь!

—      Так! — подхватил командующий. — Ты русский, ты знаешь! С ними слава и победа, с ними Бог!

Еще до получения грандиозного плана русского фельдмаршала император Франц выслал рескрипт, перечеркивавший всю идею Суворова. Командующему Итальянской армией вменялось в обязанность ограничить «главные действия свои левым берегом реки По», «особенное же внимание» обратить «на обеспечение себя в завоеванных областях покорением находящихся в них крепостей, какова, например, Мантуа». Гофкригсрат был явно перепуган обширными и смелыми замыслами Суворова. В специальных дополнениях к рескрипту вновь ограничивались его наступательные действия.

Впрочем, рескрипт из Вены поступил тогда, когда союзная армия перешла уже на правый берег реки По. Суворов не собирался ожидать ответа в Милане.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ТРЕББИЯ

Французы воюют колоннами, и мы их будем бить колоннами.

Суворов

1

Итальянский фронт был единственным, где союзники добились весной 1799 года решительных успехов. Австрийцы бездействовали в Швейцарии и на Рейне.

Выступив из Милана, союзная армия 21 апреля достигла берегов По, которую форсировали передовые отряды. Сам фельдмаршал выехал в Павию, город на реке Тичино, куда прибыла часть русских войск.

Съездил он на место Павийского сражения, где потерпел поражение и был взят в плен в 1525 году французский король Франциск I. Италия, страна с блестящим воинским прошлым, была для Суворова книгой, которую он жадно читал, припоминая действия любимых полководцев.

Ничего по-прежнему не было слышно об армии Макдональда. Суворов решил передвинуть главные силы к Павии и перейти По выше устья Тичино. К 26 апреля вся союзная армия расположилась по обеим сторонам По: на левой — русские войска Розенберга, на правой, южной, — австрийцы Меласа, и у Вогеры выдвинутый авангард Багратиона.

Суворов хотел занять позицию между двумя французскими армиями и в зависимости от сведений о неприятеле объединить войска на том или ином берегу реки По: если бы сперва возникла необходимость направиться в Пьемонт, против Моро, фельдмаршал бы получил возможность присоединить к войскам Розенберга не только дивизии Фрёлиха и Цопфа, но и корпус Вукасовича с частью блокадного корпуса Латермана; если же оказалось бы нужным пойти вначале на Макдональда, то русские войска могли бы присоединиться к дивизиям Фрёлиха и Цопфа, имея уже в авангарде отряд генерала Отта.

Что же предпринимал Моро, пока Суворов искусно маневрировал со своими главными силами?

Отступая двумя колоннами от Милана, Моро был озабочен необходимостью сохранить связь с армией Макдональда и одновременно удержать Турин, главный складочный пункт французов и центр Пьемонта. Прибывшему из Франции в Геную генералу Периньону Моро поручил занять проходы через Апеннинские горы и правым крылом сомкнуться с войсками Монришара, занимавшими Пармскую, Моденскую и Феррарскую области. Тем самым он обеспечивал свободный путь армии Макдональда через Флоренцию и Болонью в Северную Италию.

Не зная ничего толком о планах русского полководца, страшась раздробленности и без того незначительных сил, Моро порешил сосредоточить все полевые войска на удобной позиции, а в Турине оставил гарнизон. Три тысячи четыреста солдат заперлись в цитадели, куда были свезены обильные запасы продовольствия, артиллерия и оружие. Французская армия, то есть две дивизии — Гренье и Виктора, насчитывающая всего двадцать тысяч солдат, стала лагерем между Валенцой и Александрией, у слияния трех больших рек — По, Тонаро и Бормиды, прикрыв весь юго-западный Пьемонт и главные пути через Апеннины в Генуэзскую Ривьеру. Положение французов было чрезвычайно выгодным: Моро поспевал отсюда к Турину прежде Суворова, а при нападении русского фельдмаршала на Макдональда мог угрожать союзникам с тыла.

Суворов, приказавший укреплять центр своей позиции между Моро и Макдональдом, перебрался к Багратиону в Вогеру. Спустя час туда же прибыл направленный Павлом в действующую армию великий князь Константин. Накануне он присутствовал при капитуляции Пескиеры, осажденной генералом Краем. В этой стратегически важной крепости на севере Италии было взято девяносто орудий, восемнадцать канонерских лодок и много пороха. Но главная выгода заключалась в ином. «Сим завоеванием, — писал Суворов, — мы господа на озере Ди-Гарде и над коммуникациями с Тиролем и Швейцарией)». После взятия Пескиеры Край получил наконец возможность обратить все силы против Мантуи, расположенной ниже по течению на той же реке Минчио.

Прислав своего сына к фельдмаршалу, Павел I тем самым выказал Суворову почти неограниченное доверие. Однако двадцатилетний Константин, отличавшийся необузданной вспыльчивостью и боявшийся только своего сурового отца, легко мог сделаться обузой. Назначенный же ему в менторы честный и храбрый солдат Вилим Христофорович Дерфельден для роли воспитателя великого князя не годился. Правда, была возложена на Дерфельдена и другая миссия: возглавить армию, если что- либо случится с 69-летним фельдмаршалом.

Суворов выбежал навстречу Константину, поклонился ему:

—      Сын нашего природного государя!

Затем он подошел к свите великого князя и сказал:

—      Не вижу.

Константин понял и стал поименно представлять всех Суворову, назвав первым генерала Дерфельдена. Фельдмаршал открыл глаза, обнял друга, перекрестился и поцеловал у него орден. Затем Константин Павлович представил ему своих четырех адъютантов — Озерова, Сафонова, Комаровского и Ланга.

Великий князь был очень похож на своего отца — и внешностью, неправильностью черт лица, курносым носом и характером. Предвидя возможность опрометчивых поступков, Суворов решился осторожно предупредить его на прощание:

—      Опасности, которым ваше высочество можете быть подвержены, заставляют меня думать, что я не переживу вас, если с вами случится какое- нибудь несчастье.

На другое утро, 27 апреля, Суворов в полной форме австрийского фельдмаршала посетил Константина и отдал ему строевой рапорт. Великий князь увел его в кабинет и долго беседовал с командующим наедине. Когда после разговора Константин представил Суворову австрийского князя Эстергази, сопровождавшего его из Вены, фельдмаршал сказал:

—      Прошу донести императору Францу, что я войсками его величества очень доволен. Они дерутся почти так же хорошо, как русские!

Этим ядовитым «почти» он выразил собственное крепнущее недовольство политикой венского двора. Недолго оставалось ожидать новых, вовсе откровенных подтверждений коварства и своекорыстия австрийского императора и гофкригсрата.

Находясь в Вогере, Суворов получил неверные сообщения о передвижениях французских войск. Ему донесли, будто неприятель оставляет Валенцу и одновременно ожидает подхода из Генуи подкреплений к Тортоне. На деле все было как раз наоборот: Валенцу занимал левый фланг главных сил Моро, а в Тортоне