📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыАгасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский

Агасфер. Чужое лицо - Вячеслав Каликинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 103 104 105 106 107 108 109 110 111 ... 137
Перейти на страницу:

– Слышал я, что не заладилось у нее что-то с первым сожителем, и она подкупила палача, чтобы тот засек его до смерти. Как, по-вашему, это правда?

– Полагаю, что да. Комлев лет двадцать тут палачом. Виртуоз в своем деле, если это, конечно, делом можно назвать. И арестанты-первоходки, которые только что сюда попадают, сразу собирают на палача денежку. По пятачку, гривеннику – кто сколько может. Чтобы Комлев сек с бережением, если проштрафишься, как тут говорят. Палач, между прочим, рискует: рядом с наказуемым ведь и надзиратель стоит, удары считает. Если увидит, что халтурит палач – тот и сам может на «кобыле» оказаться! Но, как видите, двадцать лет Комлев отработал – и не попался! Потому и говорю – виртуоз!

Помолчав, Ландсберг поинтересовался:

– А вы саму плеть-то близко видели? В стеклянном ящике обычно хранится, как раритет некий… Не доводилось? Кожаная, плетеная, о семи хвостах – тоже плетеных. На конце каждого хвоста – узел. Страшная штука! А ударить ею можно по-всякому. Иной наказанный, на моей памяти, после 50 плетей сам вставал и на нары шел отлеживаться. Товарищи лампадным маслом пару дней помажут ему спину – глядишь, и снова в тайгу на «урок» человек пошел! А другому два десятка плетей всю кожу с мясом, до костей сдирал Комлев. Тут уж не меньше чем на полгода в лазарете «отдых». А если сотня плетей назначена – считайте, верная смерть! Я, Михаил Карлович, только на Сонькином наказании присутствовал, когда ей после второго побега полтора десятка плетей назначили. Твердо могу сказать – с бережением ее Комлев бил. В нескольких местах только полоски кожи сорваны были. Да и сама встала с «кобылы» тогда, платьишко подхватила и пошла в камеру. Да…

– А Семен Блоха? – Агасфер торопился покончить с неприятными вопросами.

– Тому вместе с Сонькой наказание вынесли, поскольку вместе бежать пытались. Ей пятнадцать назначили, ему сорок. Но его при задержании подстрелили, он в лазарете месяца два, не меньше, лечился. А пока от огнестрела лечился, поссорился он с Сонькой. Они еще до побега денежками разжились – ограбили и убили торговца одного, из кавказцев. И пока Блоха в лазарете лежал, Сонька еще два ограбления организовала. Ну, вы про них, наверное, слыхали – Никитина убили и Юровского. Подельников Сонькиных – четверо Никитина убивали – арестовали, она на них полицию, слышал, и навела…

– Немножко не так было, Христофорыч! – осторожно кашлянул, вступая в разговор, Михайла. – Один из грабителей, дурень, часы никитинские в трактире заложить пытался. Мало, значит, ему казны лавочника показалось, не утерпел и прихватил. А Соньку полиция раньше пытала – кто у нее накануне убийства в гостях был? Ну, она всех четверых и назвала! Одного названного ею с часами крадеными поймали – от него ниточка и к остальным потянулась. Признались, короче, но Соньку не выдали! Хотя один, Пазухин, по-моему, попытался было и ее к этому делу пристегнуть. Но у каторги тогда Сонька в агромадном авторитете была, и неразумному сумели передать, чтоб молчал насчет нее. Он и отказался от своих слов на допросе. Оговорил, мол, из ревности!

– А к Юровскому она вдвоем с Митькой Червонцем через несколько дней пошла – не с кем больше было! – продолжил Ландсберг. – Спешила Сонька! А после налета и застрелила Червонца где-то в тайге. Труп нашли через несколько дней…

– Послушайте, Ландсберг, откуда вы знаете такие подробности? – Агасфер был потрясен.

– Ну, не я один – полагаю, вся каторга про это знала!

– Но дела считаются нераскрытыми!

– Конечно! А вы как думали, Берг? Полагаете, я, как честный человек, должен был пойти и донести, как только узнал? Мы бы с вами сейчас не разговаривали, в таком случае! И Михайлу своего я подвел бы – его бы тоже зарезали… У каторги – свой суд, свои законы!

– Так что, все-таки, с Блохой-то получилось? – после долгой паузы спросил Агасфер.

– Сонька жадная завсегда была, – снова подал голос Михайла. – Не захотела делиться с Блохой – когда в первый раз с ним бежать пыталась, весь «слам» у нее был. В лазарет к нему явилась, когда он подстреленный лежал. Он ей дал понять, что про Никитина и Юровского все знает. Напомнил ей: раз у тебя сожитель – делись! И попросил для начала «заступиться» за него перед палачом – чтобы тот сорок плетей бережно ему дал. Два-три рубля – такая пустяшная цена была тому бережению. А Сонька сообразила, что если Блоха живым останется, то делиться придется непременно! И что сделала, стерва! Заплатила Комлеву не за жизнь, а за смерть! С сорока плетей Блоху три раза во время экзекуции водой отливали. Нашатырем в чувства приводили – доктор чуть не плакал, на ухо ему шептал: скажи, что сердце прихватило – я порку остановлю! Тот молчал – то ли из гордости, то ли еще по какой причине… Унесли его в лазарет без памяти – Комлев постарался, Сонькины денежки отработал! Через неделю Сема Блоха помер, в сознание так и не пришел.

Михайла перекрестился. Все трое несколько минут помолчали.

– Значит, пятый «иван», которого на совести Соньки считают, это и есть Червонец?

– А кому больше быть? – вздохнул Михайла. – Пока Сему Блоху не засекли, каторжанская головка к Соньке человечка своего прислала. Велено было ей две трети «слама» – так у нас деньги, добычу называют – каторге отдать. Тогда бы ее за Червонца простили. Сонька вилять начала: рада бы, мол, поделиться, да нечем! Мол, кто-то подсмотрел, как она «слам» прятала – да и украл. Дала ей каторга две недели срока. А тут Блоху засекли до смерти – каторга все поняла, Соньке приговор свой вынесла. И она все поняла – вот и пошла во второй побег. Налегке пошла, без «казны» своей. Народишко говорил – нарочно открыто пошла, чтоб поймали: ей же за околицу Александровского поста нельзя было без специального дозволения… А тут – днем, на глазах у всех, побежала к морю! Ну, догнали ее караульные, спрашивают: куды собралась? В бега, говорит… Ну, ее и взяли.

– Глупо, наверное! – передернул плечами Агасфер. – Отдала бы, сколько просят – жила бы спокойно. Награбила-то не меньше ста тысяч – у одного Никитина больше пятидесяти. Всем бы хватило, и ей в том числе…

– Тут вы ошибаетесь, Берг! – заговорил Ландсберг. – У каторги законы суровые, но справедливыми их не назовешь. И Сонька это знала! Сначала бы две трети отдала, потом с остальным пришлось бы попрощаться. И вторая ваша ошибка: только ассигнациями у нее было больше 150 тысяч. Плюс золото – приисковое и краденые драгоценности, которые то ли Никитин, то ли Юровский скупал.

– Господи, а точную сумму-то вы откуда знаете, Ландсберг?

– Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, друг мой!

Агасфер испытующе поглядел на собеседников. Получается, Сонька показательный побег устроила, чтобы поймали: за второй побег плети полагались и одиночная камера. От каторги, выходит, решила спрятаться…

– Ну, хорошо. Стало быть, высекли ее и в камеру? – допытывался Агасфер.

– Не сразу. Месяц после комлевских «ласк» отходила, – хмыкнул Михайла. – Там, в лазарете, говорят, и с Богдановым сговорилась – чтобы в охранители пошел к ней. Докторов уговорила Богданова отпустить – смирным он стал к тому времени. Под ее ответственность, стало быть… А ее после лечения начальство возьми да и в одиночку определи. С кандалами, на три года!

1 ... 103 104 105 106 107 108 109 110 111 ... 137
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?