Изгнанники - Михаил Михеев

– Да хоть сейчас. Только вначале я на них посмотрю. Есть где это сделать, чтобы не слишком плечами толкаться?

– Есть, конечно, мы предусмотрели такую возможность. Координаты мы уже выслали.

Координаты действительно выслали, бросок был коротким, и спустя каких-то два часа корабли уже легли на орбиту небольшой и мало кому известной планеты, единственным достоинством которой был климат, подобный земному. Особо ценных ресурсов на планете не было, лежала она в стороне от звездных трасс, и потому колония на ней была очень маленькая, чисто номинальная. Колония не Российской империи даже, а все того же Черного Новгорода, хотя, конечно, по указанию свыше. Единственным назначением колонии было застолбить планету на будущее – мало ли как жизнь обернется. Колония такого уровня, какой бы стране она ни принадлежала, вряд ли просуществовала бы долго – всегда нашелся бы желающий либо захватить, либо ограбить, но тут ситуация была принципиально иная. Нападение на русских (а ни для кого не было секретом, чья на самом деле формально независимая планета Черный Новгород) вне зависимости от результата кончилось бы войной на уничтожение. Даже если бы задействовали пиратов, не спасло бы – скрыть абсолютно все следы попросту невозможно, а железные, принимаемые международными судами улики русским не нужны. Все помнят, как русский линкор появился на орбите Новой Гааги, где по традиции, оставшейся с давних, еще докосмических времен, собирался международный трибунал. Тогда суд вынес оправдательный приговор человеку, бельгийцу по происхождению, который совершил преступление на территории Российской империи и вовремя свалил. Вовремя – в смысле до того, как русские снаряды стали рваться в рубке его яхты. Суд тогда счел предоставленные улики недостаточными, а допрос с применением спецсредств, того же детектора, незаконным.

Ну что же, у суда было на это право, а русские оставили за собой право на апелляцию. Апелляция звучала очень даже просто: месяц на выдачу, остальное непечатно, и составлена была командующим русской эскадрой, патрулирующей в том районе. Беспокоить более высокие инстанции ради такой мелочи контр-адмирал Терещенко возможным не счел.

Естественно, суд воспринял этот демарш как неуклюжую попытку давления и оставил ультиматум без внимания. Они там, наверное, решили, что не по чину рядовому адмиралу с международной, признанной почти всеми странами организацией тягаться. Наивные… Преступник этот оправданный остался на планете, отлично понимая, что выбираться с нее смерти подобно – все равно засекут, догонят и устроят несчастный случай из башенных орудий в упор. И даже то, что формально это будет пиратством, их не остановит – никто русским не указ, но то, что произошло дальше, стало настоящим шоком для тех, кто считал себя цивилизованной частью человечества. Хотя, надо сказать, начиналось все довольно спокойно.

Русская эскадра крейсировала неподалеку, никому не мешая, ровно месяц, после чего один из линкоров отделился от нее и решительно вышел на орбиту Новой Гааги. Ну а потом капитан линкора, в ответ на возмущенные крики о нарушении границ, ответил, что прибыл забрать обвиняемого и ждет его выдачи. Тогда председатель Международного суда заявил, что он, такой-то и такой-то, требует… Что он требует, никто так и не узнал, потому что его с возмутительной наглостью перебили, зато фраза, которой ответил ему русский капитан, вошла во все учебники примером того, как НАДО вести переговоры. А сказал он буквально следующее:

– Квакаете громко, видать, в вашем болоте вы большая лягушка. Вот только с орбиты мне вас все равно не видно.

Ну и сразу после этого началась высадка десанта. Четыре орбитальные крепости, находившиеся на орбите Новой Гааги, держали русский корабль под прицелом, но открыть огонь так и не решились. Их командующие прекрасно понимали, что в этом случае они, конечно, завалят наглого русского, но полнокровная эскадра, которая никуда не делась, тут же атакует и в два счета расковыряет не только сами крепости, но и половину Новой Гааги. Выстрелы не прозвучали, и армада десантных ботов беспрепятственно достигла поверхности планеты.

Разгром противника был полный и быстрый, если происшедшее вообще можно было назвать боем. Та никогда не воевавшая пародия на армию, которая была на планете, даже не сдалась – просто разбежалась. Спустя четверть часа после начала атаки в местный Капитолий вошел одетый в боевой скафандр лейтенант-десантник в сопровождении пары рядовых и, игнорируя все протесты, поднялся на трибуну и объявил сенату, что планета оккупирована, и все они до поимки скрывающегося на планете особо опасного преступника будут изолированы от окружающих. Подвоза пищи и воды, а также любой выход из помещения, включая походы в туалет, как он заметил между прочим, тоже не планируется, да и вставать с мест тоже не рекомендуется. В доказательство своих слов он привел документ, подтверждающий его право командовать. В качестве аргумента, убойного по своей простоте и доступности, выступал тяжелый десантный бластер. После того, как с потолка рухнула сбитая выстрелом люстра, спорить с ним никто более не пытался, и сенаторы сидели, не пытаясь встать. Точнее, один попытался. Его тело с простреленной головой так и осталось лежать, придавив ноги замерших в испуге соседей.

В общем, в свете такого подхода местная полиция притащила мерзавца, укрытого местной фемидой, чрезвычайно быстро, всего через тринадцать часов. Он, конечно, пытался скрыться, но когда полиция ищет кого-то всерьез, тем более того, кто в этих местах чужой и не знает все ходы-выходы, шансов у беглеца нет. А местная полиция была очень простимулирована…

Как только пленный был доставлен на корабль, русские сочли инцидент исчерпанным. Перед обделавшимися (даже если не от страха, то все равно обделавшимися – попробуйте просидеть неподвижно столько времени) сенаторами вновь толкнули речугу, на сей раз о недопустимости конфронтации и необходимости сохранения добрососедских отношений, после чего пожелали приятного вечера и покинули помещение. Час спустя боты вернулись на линкор, и корабль немедленно отправился в метрополию. То, что на его борту, помимо задержанного преступника, оказались практически все сокровища музеев и весь золотой запас Новой Гааги, было делом житейским – надо же как-то компенсировать затраты на амортизацию корабельного оборудования и расход топлива. Не просто же так русским время терять – оно, кстати, тоже дорого стоит.

Преступника потом казнили через медленную дезинтеграцию, а весь мир в очередной раз понял, что никому не стоит становиться у русских на пути – чревато, знаете ли. И, хотя в том инциденте погибло не более полутысячи человек, желающих повторить опыт не оказалось. Русские никогда больше не обращались в международные суды – любого, кого они считали преступником, выдавали им по первому требованию. И нападать на русскую колонию при таких раскладах было даже не глупостью – безумием. Ну, или очень-очень болезненным способом покончить разом со всеми проблемами этой суетной жизни. Ни один пират на это не пойдет – своя шкура дороже.

По этой же причине, кстати, международные суды не любили судить русских. Дело в том, что беспристрастный суд в наше циничное время не нужен никому, кроме собственно обвиняемых. А вот пристрастно судить русских очень страшно – на суде ведь всегда адвокаты присутствуют, бесплатно предоставляемые Российской империей. Очень хорошие адвокаты, всегда в отутюженной форме и при погонах. И не прислушаться к аргументам защиты довольно сложно – адвокаты ведь всегда прибывают как минимум на крейсере, который их ожидает. А ну как не только ожидать будет? И, вдобавок, еще и транспортные расходы оплатить заставят. В смысле, за перегон крейсера туда и обратно. И компенсацию оправданному. И… Словом, невыгодное это дело – судиться с русскими.