Пепел и пламя - Кира Лихт

В следующее мгновение сразу два телефона, мой и Джеммы, разразились громкой трелью. Мне звонили родители, Джемме – тоже, судя по ее успокаивающему тону. Я отделалась от родителей, пообещав, что буду через десять минут.

Я спрятала телефон в карман. Руки у меня подрагивали. Я до сих пор не могла поверить в случившееся. Оно просто не укладывалось у меня в голове. Энко погиб, Уран его убил. Энко хотел нам что-то сказать, хотел предупредить, может, дать подсказку. За это Уран убил его и превратил в созвездие, навсегда ославив предателем.

– Мне нужно домой, – наконец сказала я. – Мои родители ужасно волнуются.

– Мои тоже, – кивнула Джемма.

– Я пропустила три звонка, – отозвалась Джиджи, взглянув на экран телефона. – Если я не отвечу на следующий, то мама наверняка позвонит в полицию.

Гермес тоже проверил свои мобильники.

– Вы правы, дети. Нужно поспешить.

С этими словами он расправил плечи и стер с лица печаль.

Тиффани, которая все это время пряталась у меня за спиной, громко всхлипнула и затряслась от рыданий. Встреча с Аидом, да еще и после ужасной смерти Энко, стала для нее последней каплей.

Маэль посмотрел на место, где погиб Энко. Похоже, прощание с братом давалось ему тяжело. Одной рукой я обняла Тиффани за плечи, а другой стиснула ладонь Маэля, чувствуя его боль. Маэль взглянул на небо, и внезапно его глаза наполнились слезами. Он сжал мою руку в ответ. Когда он снова посмотрел на меня, у него в глазах отражалось звездное небо.

Я погладила Маэля по щеке и мысленно сказала: «Мы никогда его не забудем».

«Никогда», – раздался его голос у меня в голове. В прошлом Маэль обещал мне никогда не использовать эту форму мысленного общения, в какой-то момент мы снова к ней привыкли. Доверие между нами окрепло настолько, что я больше не сомневалась: он не станет подчинять меня своей воле.

«Хочешь побыть здесь еще немного?» – спросила я Маэля по нашей ментальной связи.

«Нет. Я просто еще не до конца осознал, что Энко больше нет».

«Он хотел нам помочь, – сказала я. – В конце концов, он сделал правильный выбор. Выбрал верную сторону. Подверг себя смертельной опасности только ради того, чтобы предупредить нас».

Маэль коротко кивнул, но я не была уверена, утешили ли его мои слова.

Мы все уже сидели в фургоне, но Гермес отвлекся на один из мобильников, и теперь двигатель просто работал на холостом ходу. Эванджелина наконец решилась выйти и спорхнула на мое колено. Звездные гусенички Тиффани выскочили из волос, когда увидели бабочку. Она перестала рыдать и даже успокоила своих разгневанных родителей по телефону.

Я сжала руку Тиффани.

– Уверена, Аид ничего не почувствовал. Иначе он бы что-то сказал.

– Я представляла его совсем другим, – тихо отозвалась Тиффани. – Я видела, насколько велико его горе. Наверное, он хороший отец, раз так сильно любит своих детей. Слухи говорят об обратном.

– У Аида есть две стороны. Думаю, он трактует законы так, как ему это выгодно. К тому же он способен решить любую проблему, если захочет, – сказала я и посмотрела Тиффани в глаза. – А ты – его единственная дочь.

Я постаралась придать своему голосу уверенности, хотя это было непросто. Аид непредсказуем. Даже Зевс, правитель всех богов, не смог навязать ему свои правила. Темные боги соблюдают свои заветы – древние, жестокие, не ведающие ни милосердия, ни справедливости. Аид опасен, от него можно ожидать чего угодно. Мне хотелось сказать Тиффани, что Аид примет ее с распростертыми объятиями. Но я не могла.

Тиффани хотела было ответить, но тут Маэль открыл свою сумку.

– Есть еще кое-что, о чем нельзя забывать, – хрипло сказал он и вытащил коробочку, раньше служившую узурпатору Каталики домом. – Очень сомневаюсь, что родители выпустят вас из дома, когда на улице творится такой кошмар.

С этими словами Маэль откинул крышку и показал нам маленькие красные бородавки. Джемма с любопытством наклонилась вперед, но уже через секунду ее глаза расширились от ужаса.

– Неужели нам придется усыпить наших родителей?!

Теперь, когда дело приняло серьезный оборот, Джиджи, казалось, тоже засомневалась. Она нерешительно посмотрела на бородавки и плотно сжала губы.

– По словам Эреба, это обычное успокоительное, просто сильное, – напомнил Маэль. – Не какая-нибудь там химия. У него растительное происхождение. То есть животное происхождение. Попытайтесь обойтись своими силами. Если не получится – раздавите бородавку и бегите из дома.

Маэль ссыпал бородавку в руку Джемме.

– Но как же Ноа? – поинтересовалась она.

– Он придет. Селки уже все ему рассказал.

– А бородавок на всех хватит? – Джиджи все еще выглядела нерешительной, и я разделяла ее опасения. Мне не хотелось причинять родителям вред, и мне не нравилась мысль о том, что их придется усыплять каким-то секретом лягушки.

– У нас их пять, – сказал Маэль, подсчитывая в уме. – Должно хватить.

Я принялась загибать пальцы:

– Джемма, Джиджи, Тиффани, Ноа и я. Остальные – либо боги, которые ни перед кем не отчитываются, либо полубоги, чьи родители в курсе происходящего. Так что… – Я запнулась.

– Но это же ужасно!

– Что случилось? – повернулся к нам Гермес. – О, бородавки. Вам хватит на всех родителей?

Мы с девочками растерянно закивали. Происходящее выходило на новый уровень. До сих пор самое большее, чем мы жертвовали ради наших сверхъестественных приключений, – это встречами с друзьями или походом на какой-нибудь концерт. Но теперь небо бушует, и погода сходит с ума из-за появления Урана, поэтому придется прибегнуть к другим средствам.

Но всем нам было от этого не по себе.

В восемь вечера мы встретились в нашем штабе. Как выяснилось, пятерым из нас пришлось воспользоваться бородавками узурпатора Каталики, и теперь к страху перед исходом сегодняшней ночи примешалось чувство вины. Меня оно терзало с тех самых пор, как я раздавила бородавку в гостиной и поспешила скрыться за дверью. Когда я уходила из дома, родители рассеянно пожелали мне хорошо повеселиться. Казалось, они стали равнодушны ко всему вокруг. Девочки сказали, что их родители вели себя похожим образом. Ноа о своих родителях отказался говорить наотрез. Наши семьи, бывало, проявляли излишнее любопытство, но такого они не заслужили.

Все были не в настроении, и это слабо сказано. Мы оплакивали Энко. Ноа не двигался с тех пор, как узнал о его смерти, и невидяще смотрел прямо перед собой. Маэль, который был нужен нам как никогда, вел себя рассеянно и, казалось, мыслями витал где-то далеко. Я хорошо его понимала. Никогда не забуду, как Энко поддержал меня после того, как Маэля заключили в темницу.