Ацтек. Том 1. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

– Я всегда не только считал ниже своего достоинства учить чужие наречия, но и вовсе не признавал ни одно из них человеческим языком. Честно скажу, мне казалось, что ты, Микстли, попусту тратишь время, стараясь освоить эту варварскую тарабарщину. Но теперь я должен признать... – Он снова сильно рыгнул и заснул.

Возможно, сеньор Молина, вам как переводчику будет интересно узнать, что, выучив науатлъ, вы еще не освоили всех местных языков. Я вовсе не хочу с пренебрежением отнестись к вашим достижениям – для иностранца вы говорите на науатлъ превосходно, – однако позвольте заметить, что другие здешние наречия гораздо сложнее.

Например, вам должно быть известно, что ударение в науатлъ, как, если не ошибаюсь, и в вашем испанском языке, почти всегда делается на предпоследнем слоге. Возможно, именно это сходство и помогло мне освоить испанский, хотя во всех прочих отношениях он не имеет с науатлъ ничего общего.

Пуремпече, наши ближайшие соседи, делают ударение на третьем слоге от конца: наверняка вы слышали такие названия, как Патцкуаро, Керетаро и тому подобные. Язык отоми, который распространен к северу отсюда, еще более путаный, ибо в их словах ударение может ставиться где угодно. По правде говоря, из всех известных мне языков, включая и ваш, испанский, отомите кажется мне самым трудным для изучения. Посудите сами: у них есть отдельные слова для обозначения мужского смеха и женского смеха.

Меня и раньше называли по-разному, однако когда я начал путешествовать, имен стало еще больше. И неудивительно: ведь слова Темная Туча на разных языках звучат по-разному. Народ сапотеков, например, произносит их как Цаа Найацу, и одна девушка, даже после того как выучилась от меня беглому науатлъ, все равно продолжала называть меня Цаа. Конечно, ей ничего не стоило сказать Микстли, но Цаа звучало так ласково, так нежно, что это имя я предпочитал любому другому из всех, какими мне довелось называться.

Но об этом я расскажу в свое время.

Я вижу, брат Гаспар, что вы делаете дополнительные пометки, старясь обозначить ударения в словах Цаа Найацу. Да, они произносятся как при пении: звуки то поднимаются, то падают. Честно говоря, мне трудно представить себе, как это может быть передано средствами письма.

Язык сапотеков, несомненно, является самым музыкальным из всех наречий Сего Мира, точно так же как мужчины этого племени слывут самыми красивыми на свете, а женщины – самыми грациозными. Должен сказать, что сапотеками, от слова «сапотин» – так называются мармеладные сливы, щедро произрастающие в их краю, – этот народ называют соседи. Сами они именуют себя более подходяще для племени, обитающего в горах: Бен Цаа, или народ Туч.

Они называют свой язык лучи. Звуков в нем меньше, чем в науатлъ, и слова, в которые складываются эти звуки, короче, однако с помощью этих немногих звуков, в зависимости от того, как они произносятся, то есть от тона, передается огромное количество значений. Мелодичное звучание слов в этом языке очень важно для их понимания. Мелодия, ритм и тон настолько существенны, что некоторые несложные сообщения сапотеки способны передавать, всего лишь насвистывая или мурлыча соответствующую мелодию.

Мы догадались, что приближаемся к владениям народа Туч, заслышав с нависавшей над тропой скалы громкий свист. Вернее, это был даже не свист, а долгая переливчатая трель, издать какую смогла бы далеко не каждая птица. Спустя мгновение свист повторился уже где-то впереди нас, потом, чуть потише, еще дальше, и так звучал эхом, пока не стих в отдалении.

– Наблюдатели сапотеков, – пояснил Пожиратель Крови. – Если наши караульные перекрикиваются, они сообщают друг другу об увиденном свистом.

– А зачем тут понадобились наблюдатели? – поинтересовался я.

– Край, где мы сейчас находимся, Уаксьякак, издавна служит предметом раздоров между мешикатль, ольмеками и сапотеками. Все три народа постоянно совершают друг на друга опустошительные набеги, так что за приближением посторонних здесь внимательно следят. Сейчас переданное свистом сообщение наверняка уже достигло дворца в Цаачиле, и Чтимому Глашатаю доложили не только о том, что движется караван почтека из Мешико, но и сколько нас, чем мы вооружены, а может быть, даже какие по размеру и форме вьюки мы несем.

Возможно, кто-нибудь из ваших испанских солдат, быстро объезжая наши земли верхом на лошади, и сможет увидеть между деревнями, которые он минует, существенную разницу. Для нас же, путешествовавших пешком и передвигавшихся с невысокой скоростью, все они казались почти одинаковыми. Ну разве что южнее городка Куаунауак нам все чаще встречались люди, ходившие босиком, да, пожалуй, праздничные наряды племен отличались некоторым разнообразием. Но существенных отличий между поселениями мы не замечали. Внешний облик людей, их повседневная одежда и жилища – все это если и менялось, то незначительно, постепенно, так что результат становился заметен лишь по преодолении больших расстояний. Конечно, внимательный наблюдатель мог бы приметить, что в некоторых поселениях, особенно в маленьких, где люди варились в своем собственном соку из поколения в поколение, местному населению присущи некоторые характерные особенности. В одном месте народ более смуглый, в другом – преимущественно плотного сложения, и так далее... Но, как правило, люди, живущие по соседству, заключают смешанные браки и приобретают множество общих черт.

Повсюду мужчины работали в одних лишь белых набедренных повязках, а на досуге набрасывали на плечи белые же накидки. Везде женщины носили схожего покроя белые блузы, юбки и, скорее всего, одинаковое нижнее белье. Лишь на нарядной одежде белизну оживляли причудливой вышивкой, вот ее цвета и узоры действительно менялись от места к месту. Кроме того, знатные люди повсюду руководствовались личными вкусами, которые, понятно, не совпадали, так что их пышные головные уборы, мантии из перьев, кольца, серьги, браслеты на руках и ногах – все это имело индивидуальные особенности. Конечно, путешественники, особенно купцы, редко замечают такие детали, хотя человек, проживший всю жизнь в одном селении, наверняка узнал бы выходца из соседней деревни с первого взгляда.

Во всяком случае до тех пор, пока мы не вступили в землю под названием Уаксьякак, все вокруг казалось нам знакомым и привычным. Однако стоило нам услышать первые звуки удивительного языка лучи, как стало ясно: мы оказались во владениях народа, совершенно не похожего ни на один из тех, которые встречали раньше.

Первую свою ночь на земле Уаксьякак мы провели в деревушке под названием Тешитла, в которой на первый взгляд не было ничего особо примечательного. Хижины в основном такие же, как и везде на юге: со стенами из гибких жердей, связанных лозой, и соломенной кровлей. Купальни и парные, как и повсюду, где мы бывали в последнее время, сделаны из глины, да и купленная на ужин еда не отличалась от той, какую мы покупали в других деревнях.

Зато жители Тешитлы нас поразили: никогда прежде нам не доводилось видеть, чтобы в одном месте собралось столько красивых людей. К тому же даже их повседневная одежда выглядела праздничной благодаря ярким краскам.

– Надо же, какие красавцы! – воскликнул Коцатль.