Отступник - Робин Янг

— Они и так скоро найдут нас.

— Или то, что от нас останется, если кабан и впрямь рыщет поблизости. — Эдвард пытался настоять на своем, но, ощутив прикосновение пальцев Пирса, жалобно понизил голос. Гасконец стоял так близко, что он видел капельки пота на его верхней губе и темный пушок пробивающейся щетины. Он с усилием отвел взгляд. — Пирс…

— Я надеялся, что нам представится случай поговорить без помехи, — сказал гасконец, не ослабляя хватки. — Что король говорил обо мне, Эдвард?

— Говорил о тебе? Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Не играй со мной. Мы слишком давно знаем друг друга.

Эдвард покачал головой:

— Клянусь, Пирс, он ничего не говорил.

Гасконец вдруг отпустил руку Эдварда.

— Я вижу, какие усилия он прилагает, чтобы разлучить нас. За последние два месяца наши отношения очень изменились. Неужели ты этого не замечаешь?

Эдвард задумался. После захвата замка Стирлинг, который отец приказал бомбардировать еще некоторое время, прежде чем наконец принял капитуляцию его гарнизона, король повел свою армию на юг, в Англию. Они двигались медленно, их задерживала внезапная болезнь короля. Да, действительно, отец требовал, чтобы он принял на себя больше ответственности, но принц решил, что всему виной его слабость и недомогание.

— Нет, — резко бросил Пирс, когда Эдвард изложил ему свои доводы. — Дело не только в здоровье твоего отца. Он перестал приглашать меня на совещания, назначает других на высокие должности при твоем дворе, обходя меня. Эдвард Брюс — чертов скотт — пользуется большим влиянием, чем я. А твой отец так часто заговаривает о твоем браке, что, клянусь, у меня такое чувство, будто ты уже женат.

Эдвард нахмурился и сердитым толчком загнал меч в ножны. У них с Пирсом существовала негласная договоренность, что они не будут обсуждать его предстоящий брак с Изабеллой Французской.

— Не тебе одному светит подобная перспектива.

— Нет, меня ждет вовсе уж печальное будущее, — парировал Пирс. — Когда этот день настанет, я потеряю тебя навсегда. — Отодвинув принца, он направился к лошадям.

Эдвард остановил его, схватив за плечо.

— Давай не будем ссориться. — Они стояли друг напротив друга, и ветер кружил листья между ними. Звуки рогов по-прежнему были едва слышны, но вот тональность их изменилась — в них появился призыв. Эдвард понимал, что их уже ищут. — Не имеет значения, что говорит или делает мой отец. Я не позволю ни ему, ни кому-либо еще разлучить нас.

— Я должен иметь больше власти и занимать более высокое положение при дворе, Эдвард. Только так я смогу оставаться рядом с тобой. Ты должен противостоять отцу.

Принц хрипло рассмеялся.

— Противостоять ему?

— Он будет уважать тебя за это.

— Поле того как изобьет меня до полусмерти? — Деланое веселье Эдварда испарилось. — Ты даже не представляешь, на что он способен.

Пирс рукой в перчатке погладил его по щеке.

— Зато я представляю, на что способен ты. — Он сделал шаг вперед.

— Не надо, — пробормотал Эдвард, пытаясь отвернуться.

Но Пирс не позволил ему этого сделать. Взяв лицо принца в ладони, он наклонился и поцеловал его.

Помимо воли Эдвард почувствовал, как в нем просыпается страсть. Губы его друга были теплыми и пахли вином со специями и солью. От него самого исходил запах пота и кожи. Эдвард с силой схватил гасконца за плечи, всей душой желая его и одновременно презирая себя за это, и впился в губы Пирса жадным поцелуем. С момента их последней близости прошло уже несколько недель.

Кусты справа от них взорвались шорохом и треском, за которыми последовал топот копыт. Принц и Пирс отпрянули друг от друга, когда на поляну в пылу погони за кабаном вылетел Эдвард Брюс. Завидев их, шотландец резко осадил коня, и пика замерла в его руке, а на лице застыло ошеломленное выражение. Несколько мгновений трое мужчин молча смотрели друг на друга. А потом на поляне зазвучал лай, и из-за кустов вылетели гончие, вслед за которыми скакали егеря и вельможи. Некоторые остановились, с облегчением обнаружив, что принц жив и здоров, но остальные промчались мимо, идя по следу кабана, охваченные пылом погони.

— Милорд принц, — выдохнул один из егерей, — вы не ранены?

Принц с трудом оторвал взгляд от Эдварда Брюса.

— Со мной все в порядке, — грубо ответил он. Оставив Пирса обмениваться ненавидящими взглядами с шотландцем, он быстрым шагом подошел к своему коню, чувствуя, как горит у него лицо.

Стоя по другую сторону поляны, скрытый густыми кустами, Томас Ланкастер смотрел, как пристыженный кузен садится в седло. Принц дал шпоры своему коню, посылая его вслед за погоней, и Эдвард Брюс последовал за ним, по-прежнему сжимая короткое копье в опущенной руке. Пирс Гавестон метнул в спину шотландцу убийственный взгляд, прежде чем взлететь в седло своего коня и послать его с места в карьер. Лицо его было мрачнее тучи. Томас же еще несколько мгновений стоял на месте, крепко сжимая в кулаке поводья.

Тернберри, Шотландия

1304 год

Элизабет стояла у окна, глядя на кружащих над водой чаек и машинально вслушиваясь в неумолчный шум волн, разбивающихся о скалы. За темным куполом острова Айлза Крейг пелена дождя скрывала из виду остров Арран. Было уже слишком темно, чтобы разглядеть на горизонте тонкую линию, обозначавшую самый северный мыс Ирландии. Внизу пенилось и стонало море, от вида которого у нее кружилась голова. В отличие от озера Лох-Ри, чьего безмятежного простора она научилась избегать еще девчонкой, скрыться от моря на этом скалистом утесе, далеко выдающемся от берега, было невозможно. Сны ее, точнее, ночные кошмары, часто бывали наполнены борьбой, паникой и неспособностью дышать — это всплывали на поверхность детские страхи, — и, просыпаясь под шум волн, она лишь через несколько мгновений понимала, что не тонет.

Элизабет опустила взгляд на письмо в руке, недавно полученное от отца. Оно было написано в его типичной суховатой манере — вначале шли кое-какие новости о ее сестрах, после чего следовало описание нескончаемых стычек с ирландцами, по-прежнему бесчинствовавшими на границах Коннахта и Ольстера. Между строк отцовского письма она уловила его надежду на то, что теперь, когда война в Шотландии закончилась, король Эдуард обратит внимание на другие свои беспокойные владения.

Элизабет подошла к столику, на котором хранила свои личные вещи: зеркало, щетку для волос, флакончик духов и драгоценности, среди которых был и крестик слоновой кости, ныне покоящийся в атласном кошеле. Она почти перестала брать его в руки, потому что теперь он приносил больше боли, нежели утешения, напоминая ей о том времени, когда ее вера в отца и в Господа была абсолютной. Она не могла отделаться от ощущения, что оба покарали ее, спасши от супруга, который желал ее слишком сильно, но вместо этого передали мужу, который не желал ее вовсе. Сложив письмо, она опустила его на столик, и в это время в соседней комнате раздались тяжелые удары. Закончив ремонт снаружи, каменщики, плотники и подсобные рабочие перенесли внимание на изуродованный интерьер Тернберри.