Песнь Бернадетте. Черная месса - Франц Верфель

в Лурде газеты уделили слишком много внимания. И епископ предполагает, что теперь, почти год спустя, волнение уляжется. Вероятно, в конце следующего года уже никто и не вспомнит о Массабьеле, и история с явлениями и исцелениями останется милым воспоминанием без сколько-нибудь серьезных последствий. Поэтому монсеньор Бертран Север отвел на работу своей комиссии полных четыре года. До истечения этого срока собранный материал должен быть рассортирован, изучен и зарегистрирован, но окончательных выводов делать не следует. В длительном интервале заключается больше познавательной силы, чем в самом могучем и проницательном человеческом разуме. Например, со временем станет ясно, продолжатся ли случаи чудесного исцеления или прекратятся. Станет ясно, удержится ли брожение в умах народа, распространившееся из Лурда по всей Франции, или же оно было лишь мимолетным всплеском недовольства простого люда, уставшего от нигилизма верхних слоев. И наконец, длительным сроком епископ подвергает строжайшей проверке сам принцип сверхъестественности.

Что касается исцелений, то они, видимо, и впрямь не кончаются, а, наоборот, множатся из месяца в месяц. Врачи, входящие в комиссию, уже по профессиональным причинам не склонные симпатизировать «небесному целительству», тщательнейшим образом изучают каждый такой случай. Результаты передаются комиссии и предъявляются епископу. Тот делит все случаи исцеления на три группы: в первую входят крайне странные и необычайные. Тут медицина не в состоянии понять и объяснить органический процесс выздоровления. Но то, что наука не может объяснить, не обязательно является чудом, считает епископ. За первой группой следуют те случаи, необъяснимость которых настолько очевидна, что все члены комиссии единодушно заявляют о своей готовности признать их чудом. К таким случаям относятся, например, уменьшение, а затем и полное исчезновение опухолей величиной с голову ребенка после длительного пользования водой источника, а также излечение паралича, происходящее в течение нескольких дней. Епископ не отрицает высокую значимость этих феноменов, однако не хочет делать окончательный вывод, основываясь лишь на них. Целебные свойства источника сами по себе не являются решающим доказательством. Когда-нибудь в будущем наука сможет объяснить их естественными причинами, обнаружив в его воде доныне неизвестный ингредиент. Даже немыслимая многопрофильность источника, оказывающего благодатное действие на любой орган без исключения, не кажется епископу достаточным основанием. Для этого будущее тоже, вероятно, сумеет найти скрытую причину. И лишь элемент мгновенности, по мнению монсеньора, останется необъяснимым на все времена. Когда незрячий за секунду прозревает, когда атрофированная мышца внезапно напрягается, тут уж оправданный человеческий скептицизм оказывается припертым к стенке и вынужден склонить голову перед фактом.

Например, случай с Марией, старшей дочерью семейства Моро в городе Тарта. Эту шестнадцатилетнюю девочку, посещающую школу в Бордо, внезапно поражает страшная глазная болезнь. Доктор Бермон, знаменитый офтальмолог из университета в Бордо, ставит диагноз: отслоение сетчатки на обоих глазах, неизбежная слепота. Этот диагноз оправдывается очень скоро: уже спустя считаные недели кровавая завеса перед глазами хорошенькой девочки смыкается и с каждым утром становится все темнее и темнее. Как всегда в таких трагических случаях, семья борется за здоровье дочери и не хочет примириться с ее ужасной судьбой. Ослепшую девочку подвергают сотням мучительных способов лечения. Поскольку ничего не помогает, решают отправиться в Париж на консультацию к тамошним светилам. Последняя попытка. За день до отъезда главе семейства случайно попадается на глаза газета, в которой сообщается о мгновенном исцелении некой мадам Ризо благодаря лурдскому источнику. Тут папаша Моро вспоминает об обстоятельствах рождения бедняжки-дочери. Роды были ужасные. Врач и акушерка считали, что младенец погиб. В тот страшный час Моро дал обет: если девочка выживет, он назовет ее Марией в честь Пресвятой Девы, хотя имя Мария плохо вяжется с фамилией Моро и теряет благозвучие. Семья тут же меняет намерения и едет в Лурд. Грот лишь недавно открыт для посетителей. Ослепшей Марии на несколько минут прикладывают к глазам смоченный в воде источника носовой платок. Когда платок отнимают, девушка издает такой пронзительный крик, что он навсегда остается в памяти всех, кто его слышит. Пурпурная завеса, закрывающая свет, разорвана. Мария видит. К ее лицу подносят страницу печатного текста. Мария может его прочесть. Несколько членов епископской комиссии отправляются в Бордо к доктору Бермону. Доктора просят показать последние записи в истории болезни девушки, где говорится о безнадежном состоянии пациентки. Все это так неприятно профессору, что он долго противится, прежде чем дает посмотреть свою запись.

Другой случай не менее ошеломляющ. В нем тоже речь идет о молодом человеке, жителе Бордо, Жюле, двенадцатилетнем сыне таможенника Роже Лакассаня. Господин Лакассань – человек довольно буйного нрава и, в противоположность господину Моро, не отличается ни малейшей приверженностью к религии. Жюль – жертва очень редкой и странной болезни, которая в народе именуется пляской святого Витта. При этой болезни не так опасны болезненные искривления позвоночника, сколько распухание стенок пищевода, которое постепенно делает невозможным принятие твердой пищи. Домашний врач Ногэс и консультант профессор Роке применяют все внутренние и наружные лекарства, как общепризнанные, так и никому не известные. Они проявляют известную полипрагмазию всех врачей, хватающихся за любые средства, чтобы только не признаться в своем бессилии. Пищевод мальчика закупоривается все больше и больше. Под конец открытым остается лишь узенький проход диаметром с иголку, через который с большим трудом удается протолкнуть несколько капель молока или супа. Жюль Лакассань тает день ото дня, ему грозит неминуемая голодная смерть. Мать везет его на морские купания. Надеется, что морская вода поможет. Она не помогает. На пляже, куда его ежедневно выносят, Жюль находит пожелтевший кусок газеты. Слабыми руками он берет газету и читает сообщение об излечении Марии Моро. Мальчик прячет этот клочок, не решаясь сказать о своем желании. Он слишком хорошо знает характер и образ мыслей отца и боится, что тот его высмеет. Лишь много дней спустя, когда его, безнадежно больного, привезли обратно в Бордо, он, запинаясь, рассказал матери о Лурде и Марии Моро. Мадам Лакассань умоляет мужа поехать в Лурд в тот же день. Тот сразу соглашается, ибо перед лицом смерти у неверия ноги слабее, чем у веры. Роже Лакассань на руках несет сына к Гроту. Бывший офицер, он не любит долгих разговоров. И считает: раз здесь лечат чудесами, значит сейчас и вылечат. Поэтому он захватил с собой пакетик свежих бисквитов. После того как Жюль с превеликим трудом выпил первый стакан, отец протянул ему бисквит и строго скомандовал: «Ну вот, а теперь ешь!» И тут происходит нечто из ряда вон выходящее: Жюль ест. Откусывает кусок за куском, жует и глотает без видимых усилий, как любой здоровый человек. Долговязый Лакассань с