Гобелены Фьонавара - Гай Гэвриэл Кей

– С тобой говорила сама Дана!

В голосе жрицы отчетливо слышался гнев. Нет уж, хватит с него гнева! И он сделал вид, что не слышит ее. «Кевин, – думал он. – Я очень хочу его видеть. И непременно скоро увижу. Вот только немного посплю».

Джаэлль изо всех сил хлестнула его по лицу, случайно оцарапав до крови:

– Ты находишься в святилище! Отвечай же!

Пол Шафер открыл глаза и посмотрел жрице в пылающее гневом лицо со своей обычной презрительной и холодной усмешкой. И на этот раз взгляд отвела Джаэлль.

Но вскоре она снова заговорила – монотонно, не отрывая глаз от пламени свечи:

– Всю жизнь я мечтала услышать, как говорит Богиня, увидеть ее лицо… – Горечь обесцветила ее голос, сделала его безжизненным. – Но мне это дано не было. И я не услышала ни слова. А тебе, мужчине, отвернувшемуся от нее, отдавшему себя Мёрниру, она явила свою милость просто так, ни за что. Неужели ты удивлен тем, что я так тебя ненавижу?

Ровный тон делал эти слова куда более пронзительными, чем все ее гневные выкрики. Пол помолчал немного, потом с трудом ответил:

– Я ведь тоже ее дитя. Не завидуй же тому дару, который она предложила мне.

– Ты свою жизнь имеешь в виду? – Джаэлль снова смотрела прямо на него; при свете свечей она казалась особенно высокой и стройной.

Он попытался покачать головой, но этот жест пока что требовал слишком больших усилий.

– Нет, – прошептал он. – В самом начале – возможно, но не теперь. Жизнь мне даровал Мёрнир.

– Ничего подобного! Ты, оказывается, куда глупее, чем я думала, раз не узнал явившуюся тебе Дану!

– Неправда, я прекрасно ее узнал. – Ему совершенно не хотелось с ней пререкаться – слишком высокие материи она затронула. – И понял ее лучше, чем понимаешь ты, жрица. Богиня действительно была там, и она действительно вмешалась в ход событий, но не ради спасения моей жизни. Ради чего-то совсем иного! А спас меня именно Мёрнир. И выбор был за ним. Ведь Древо Жизни принадлежит ему, Джаэлль.

Впервые он увидел в ее огромных глазах искорку сомнения.

– Но, значит, она все-таки была там? Она с тобой говорила? Скажи, о чем она с тобой говорила?

– Нет, – решительно ответил Пол.

– Ты должен сказать мне. – Но теперь Джаэлль уже не приказывала, не требовала. И ему казалось, что он действительно что-то должен, что-то хотел сказать ей, но усталость путала его мысли. У него просто не было сил, он настолько устал, настолько был весь выпит до капли… Выпит… Он только сейчас осознал, что страшно хочет пить.

– Ты прекрасно знаешь, – сказал он с некоторым нажимом, – что я не пил и не ел целых три дня. Неужели не найдется…

От неожиданности Джаэлль так и застыла, глядя на него, потом быстро подошла к низенькому столику у дальней стены и налила ему целую чашку чуть теплого бульона. Однако он не смог принять у нее чашку – руки слушаться пока не желали – и решил, что сейчас она пошлет за кем-нибудь из своих серых помощниц, однако она, испытывая явную неловкость, присела на краешек его постели и стала кормить его сама.

Он молча пил бульон, потом устало откинулся на подушки, и она хотела уже встать, но вдруг с выражением брезгливого отвращения на лице наклонилась и рукавом своего белого одеяния отерла ему кровь с лица.

И сразу вскочила, и снова воздвиглась у его постели, царственно высокая, с пламенеющими в свете свечи волосами. И Пол, глядя на нее снизу вверх, вдруг сам смутился.

– А почему, – спросил он, – я здесь?

– Я прочитала тайные знаки.

– Ты не ожидала, что найдешь меня живым?

Она покачала головой.

– Нет, но то была уже третья ночь, и когда взошла красная луна…

Он понимающе кивнул. Потом спросил:

– Но тогда зачем же… тебе-то было беспокоиться?

Она сердито сверкнула глазами:

– Не изображай невинного младенца! Грядет война. Ты понадобишься.

У него болезненно сжалось сердце.

– Что ты имеешь в виду? Какая война?

– Ты разве не знаешь?

– В последние три дня ко мне что-то с донесениями не приходили, – раздраженно заметил он. – Что-нибудь случилось?

Должно быть, это стоило Джаэлль немалых усилий, но заговорила она ровным тоном:

– Вчера взорвалась Рангат. И выпустила в небо огненную руку. Сторожевой Камень распался на куски. Ракот на свободе.

Он похолодел.

– И еще: наш король умер, – прибавила она.

– Это я знаю, – сказал он. – Я слышал колокольный звон.

И тут лицо Джаэлль вдруг исказилось; какая-то невысказанная мука таилась в ее глазах.

– Есть и еще кое-что, – сказала она. – На светлых альвов напали цверги. И волки. Они устроили засаду. Их было очень много! У альвов гостила твоя подруга, Дженнифер. Мне очень жаль, но цверги захватили ее в плен и увезли на север. Точнее, ее унес на спине черный лебедь.

Вот оно что! Пол снова закрыл глаза, чувствуя, как это новое бремя наваливается на него, грозя раздавить. Видимо, от этого бремени ему уже никогда не избавиться… Стрела Бога. Копье Бога. На три ночи и навсегда – так сказал тогда король. Король умер, а Джен…

Он снова посмотрел на жрицу:

– Теперь я понимаю, почему Мёрнир отослал меня назад.

И Джаэлль, как бы нехотя, кивнула и прошептала:

– Дважды Рожденный.

Он не понял и вопросительно посмотрел на нее.

– Так говорили когда-то, – пояснила она по-прежнему шепотом, – очень давно: «Повелителем Древа Жизни может стать только тот, кто был рожден на этот свет дважды».

Вот так, в святилище Богини, при свете свечей, Пол Шафер впервые услыхал эти слова.

– Но я его об этом не просил, – прошептал он.

Она казалась сейчас особенно красивой и удивительно похожей на пламя свечи. И так же способна была обжечь:

– Хочешь, чтобы я тебя пожалела?

Он лишь устало усмехнулся в ответ.

– Вряд ли, – сказал он, и улыбка его стала чуть шире. – А скажи, почему тебе намного легче ударить беззащитного человека, чем всего лишь вытереть кровь с его лица?

Ответила она быстро, готовой формулой, но Пол заметил в ее глазах смущение:

– Богиня иногда способна быть милостивой, но доброта ей несвойственна совсем.

– Так вот какой ты ее знаешь? – сказал он. – А что, если я расскажу тебе, что прошлой ночью она выразила по отношению ко мне столь нежное сочувствие, что просто слов нет, чтобы об этом поведать? – Джаэлль молчала. – Разве мы с тобой прежде всего не люди? Просто двое людей, на плечи которых легло тяжкое бремя? Разве мы не могли бы помочь друг другу это бремя нести? Разве ты в первую очередь не Джаэлль, а уж потом Верховная жрица?