Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле

Пучча, набрав воды, вернулась домой, где ее матушка не могла дождаться часа, чтобы расчесать ей волосы. Наконец, усадив ее на кровать, она постелила на колени самую лучшую скатерть и, пригнув дочке голову, принялась ее расчесывать. И хлынул из головы Пуччи такой поток алхимических животных, что их хватило бы остановить живое серебро[492]; увидав это бедствие, матушка прибавила к снегу зависти огонь гнева, так что стояла посреди своего жилища, подобная вулкану, извергая изо рта и ноздрей пламя и дым.

И вот спустя некоторое время, Чьоммо, брату Марциеллы, искавшему лучшей доли в иных странах, случилось побывать при дворе короля Кьюнцо[493]. И, слыша, как придворные рассуждают о красотах разных женщин, он, хоть никто его не спрашивал, выступил вперед и сказал, что все красавицы мира утопятся с моста от стыда и огорчения, если осмелятся спорить с красотой его сестры, у которой, в придачу к совершенству тела, составляющему контрапункт к «кантус фирмус»[494] ее душевных добродетелей, губы, волосы и ножки обладают такими-то чудесными свойствами — теми, что даровала ей фея. Тогда король, услыхав похвальбы Чьоммо, велел ему доставить ко двору эту девушку, ибо твердо решил взять ее себе в жену, если она и впрямь окажется такова, как хвалил брат.

Чьоммо, подумав, что такой случай второй раз не представится, тут же послал к матушке почтовым гонцом письмо, где рассказал все как есть и просил как можно скорее прибыть вместе с Марциеллой ко двору, чтобы не упустить столь великую удачу. Но Лучета, бывшая в то время сильно больна, поручила овечку заботам волка: она попросила сестру оказать ей великую милость — проводить Марциеллу ко двору королевства Кьюнцо по такому и такому делу. Троккола, видя, что удача сама идет ей в руки, пообещала сестре вручить дочку в целости и сохранности ее брату. Вместе с Марциеллой и с Пуччей она села в корабль, а ночью, когда корабль был далеко в море, а моряки спали, вытолкнула племянницу за борт. Но в то самое мгновение, когда Марциелла уже утопала, внезапно появилась некая прекраснейшая сирена, подхватила девушку на руки и увлекла с собой.

Итак, Троккола прибыла в Кьюнцо. И Чьоммо, давно не видевший сестру, обознался, приняв Пуччу за Марциеллу, и сразу повел ее пред очи короля. Король, недолго думая, приказал ей расчесать голову, и, словно дождь, посыпались эти чудовища, столь враждебные истине, что беспрестанно творят обиды ее свидетелям[495]; когда же он заглянул ей в лицо, то увидел, что, тяжко дыша от дорожной усталости, она испустила изо рта струю пены, будто от настоящей бумажной мельницы[496]; а когда опустил глаза долу, увидел целую поляну зловонных трав, один взгляд на которые вызывал тошноту.

Прогнав с глаз долой Пуччу и ее матушку, король за оскорбление, нанесенное его сану, осудил Чьоммо пасти гусей. И Чьоммо, убитый случившимся и не понимая, как это все могло произойти, выводил королевских гусей за город, где отпускал их гулять, куда им угодно, вдоль морского берега, а сам залезал в камышовую хижину и все время до вечера, когда надо было возвращаться, просиживал там, оплакивая свою судьбу.

А когда гуси разгуливали по берегу, Марциелла, выходя из морских волн, кормила их печеньями из королевской сдобы[497] и поила розовой водою, да так щедро, что каждый из них скоро стал толстым как боров и глаза их уже почти не открывались от жира. И, возвращаясь вечерами в свою загородку, что была прямо напротив королевского окна, они заводили такую песню:

Король, каждый вечер слушавший эту гусиную музыку, наконец велел призвать Чьоммо и стал расспрашивать его, как и чем кормит он гусей. И Чьоммо ответил: «Только свежей травкой луговой и ничем другим». Но король, не поверив ответу, послал тайно за ним верного слугу, чтобы проследил, куда он водит гусей. И тот, идя по следу, увидел, как Чьоммо забрался в хижину, оставив гусей гулять на воле, как они сами направились к берегу, и только подошли, в тот же миг вышла из моря Марциелла — не думаю, что столь же прекрасной выходила из пены волн сама матушка того Слепца, который, как сказал поэт, не ищет иного подаяния, кроме плача[498]. Увидев ее, слуга, пораженный чуть не до исступления ума, побежал к своему господину рассказать, сколь прекрасный спектакль довелось ему видеть на песчаной сцене морского берега.

Рассказ слуги до того раздразнил любопытство короля, что он решил собственной персоной отправиться на берег: подивиться на такое необычайное зрелище. И утром — как только петух, главарь птиц, поднял их на восстание, вооружая живущих на земле против тирании Ночи, — Чьоммо отправился с гусями на обычное место, а король тайно пошел за ним, не спуская с него глаз. И когда гуси, уже без Чьоммо, пошли к морю, а он остался горевать в своей хижине, король увидал, как Марциелла, выйдя из моря, принесла гусям добрую корзину сладких печений и напоила их розовой водой из кувшина, а потом, усевшись на камне, принялась расчесывать волосы, и из них пригоршнями посыпались жемчуга и гранаты, и в то же время из уст ее, вместе с дыханием, вышло облако душистых цветов, а под ногами образовался яркий ковер из лилий и фиалок.

Король, когда увидал все это, пошел позвать Чьоммо и, указав на Марциеллу, спросил, не знакома ли ему эта прекрасная девушка. И Чьоммо, узнав сестру, подбежал к ней, чтобы обнять, после чего, в присутствии короля, выслушал от нее всю историю предательства Трокколы и о том, как зависть гнусной чумы заставила это прекрасное пламя Любви обитать в глубине моря.