Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

второй линии. Герцог Брабанта командовал арьергардом. Фактически это был план сражения при Дапплин-Мур и Халидон-Хилл, а также при Креси семь лет спустя. Немцы никогда не видели ничего подобного, "но, видя, что это сильная позиция, хитро устроенная, и что король доволен, они также были довольны и заняли свои позиции, готовые победить или умереть". Герцог Брабанта пообещал 1.000 флоринов тому, кто первым принесет ему лоскут Орифламмы, даже если он будет размером не больше мужской ладони. Была произведена раздача вина. Очень многие оруженосцы были возведены в рыцари рукой самого короля, некоторым из них, как, например, сэру Джону Чандосу[487], суждено было сделать знаменитую карьеру.

7. Английские позиции при Ла-Капель, 23 октября 1339 года

Французская армия провела ночь в боевом порядке и спала очень мало. Уолтер Мэнни и другие смельчаки союзной армии неоднократно проникали к их лагерю небольшими группами, убивая дозорных и нападая на отдельные группы людей. Рано утром французский авангард выдвинулся на небольшое расстояние от лагеря и ждал приказа. Приказа не последовало. В палатке короля разгорелся яростный спор о том, стоит ли вообще давать сражение. Классический английский план сражения предполагал, что противник бросит свою кавалерию на центр английской линии, чтобы она была насажена на копья и уничтожена лучниками, стреляющими с флангов. Французские командиры должны были знать об этом. Размер и глубина траншеи перед английскими линиями были сообщены французскими разведчиками накануне днем, а точная построение всех союзных войск стало известно рано утром 23 октября от нескольких пленных немецких рыцарей. Не могла ли простая задержка нанести английскому королю столь же эффективное поражение, как и лобовая атака? Были и другие соображения. Французская армия уже несколько дней маршировала по территории, которую Эдуард III старательно разорял, ее мучили голод и жажда. Противоположные аргументы были больше связаны с эмоциями, чем с военным расчетом. "Король будет выглядеть дураком и плутом, если откажется от битвы, когда враг сжег и разорил королевство у него под носом, а его армия подошла так близко". Ближе к середине дня Филипп VI решил, что не будет атаковать, а подождет, пока это сделает противник. Авангарду французской армии было приказано отступить и окопаться. Это не стало популярным решением. Чисто оборонительная война не приносила ни выкупов за пленных, ни добычи, ни славы. Французские дворяне обвиняли советников короля в лисьем поведении и выкрикивали оскорбления. Однако с военной точки зрения это было, вероятно, правильное решение. Если бы оно не было принято, Ла-Капель мог бы стать таким же известным, как Креси, и запомниться чем-то большим, чем место заключения перемирия 1918 года.

С английских позиций сразу же заметили отступление французского авангарда. Вскоре после этого было замечено, что французы роют траншеи и выставляют колья перед своей позицией. Эдуарду III было не до смеха над нерешительностью своего врага. Он знал, что это означает провал всей его кампании. Князья и командиры его армии стали совещаться. Нападение на гораздо более многочисленную армию, стоящую на подготовленных оборонительных позициях, было немыслимо. Держать союзные войска в напряжении и ожидании было невозможно. Еды и воды уже не хватало. Князья стали проявлять беспокойство. Они заявили, что армия Эдуарда III уже одержала моральную победу, так как безнаказанно опустошила большие территории северной Франции; они осмелились сделать французскому королю самое худшее из того что могли, а он ничего не предпринял в ответ. Ближе к пяти часам, когда уже начинало темнеть, союзники сели на коней. В лагере французов возникло небольшое волнение, так как посчитали, что враги собираются атаковать. Но вместо этого союзники повернули на север и двинулись по римской дороге к Авену. Единственная стычка произошла между англичанами и некоторыми немцами, которые спорили о разделе добычи. После ухода союзников Филипп VI поспешно отбыл в Сен-Кантен. Его армия провела ночь в Бюиронфосе, а утром некоторые отправились осмотреть позицию, на которой стояли союзники. С близкого расстояния она казалась менее грозной, траншея была менее широкой и глубокой, чем ожидалось. Затем армия вернулась в Сен-Кантен и получила жалование.

* * *

Оливер Ингхэм, который организовал диверсию на юго-западе, совпадающую с вторжением Эдуарда III на севере, начал действовать с опозданием и добился не большего, чем его господин. В июле французы отозвали большое количество своих войск, чтобы противостоять угрозе на севере, включая почти всю высшую знать региона. Но там все еще оставались грозные французские силы, около 3.200 латников и 12.000 пехотинцев, набранных на месте и распределенных между густо расположенными гарнизонами в долинах Гаронны и Дордони и на юго-восточной границе герцогства. Намерения Ингхэм изменились. 12 октября 1339 года он выступил из Бордо в поход по долине Гаронны со своей небольшой армией. Сначала он попытался захватить Лангон, который находился на южном берегу Гаронны напротив Сен-Макера, на границе территории, контролируемой англичанами. Но когда они прибыли туда 13 октября, то обнаружили, что город защищает гарнизон из 340 солдат — большая сила для небольшого города обнесенного крепкими стенами. Нападавшим не удалось взять его. Через несколько дней французы начали собираться против армии Ингхэма, и к концу месяца он был вынужден отступить на юг, в Базаде. В какой-то момент его небольшой отряд сделал короткий выпад в сторону Тулузы, и город впервые столкнулся с военной угрозой. Ингхэм, похоже, имел существенную поддержку среди тулузской знати. Но, поскольку урожай был собран, а город надежно удерживался, он не мог нанести реального ущерба. К началу декабря 1339 года он вернулся в Бордо с пустыми руками[488].

* * *

Парламент Англии открылся в Вестминстерском зале 13 октября 1339 года, унылое собрание, тон которому задавали деморализованные государственные служащие и та часть аристократии, которая не была в кампании с королем[489]. Урожай зерновых был плохим. Цены на шерсть были низкими, что в значительной степени было результатом того, что Эдуард III и его магнаты поспешно выбросили ее на североевропейский рынок. Север, особенно Камберленд и Нортумберленд, находился в упадке и превратился в бесплодные пустоши, что стало результатом почти непрерывных партизанских войн и полуофициального бандитизма. Но бремя налогов и податей было столь же велико, как и прежде.

Эдуард III был предупрежден своими советниками, что сессия Парламента будет трудной, и послал трех человек, архиепископа Стратфорда, Ричарда Бэри, епископа Даремского, и Уильяма Поула из своего лагеря с уступками, чтобы удовлетворить некоторые очевидные претензии. Стратфорд выступил с длинной речью на открытии заседания. Он рассказал, как король был вынужден из-за финансовых трудностей и недостаточных поставок из Англии отложить начало своей кампании более чем на год, и как он вторгся в Камбрези в середине сентября. Он зачитал письма графа Хантингдона и агентов банка Перуцци о том, как