Отважное сердце - Робин Янг

Пока Ормсби стоял у окна, двое солдат отделились от стены ратуши и направились к группе нищих оборванцев, которые вышли откуда-то из переулка и поплелись за горожанами с протянутой рукой. Они более походили на животных, чем на людей, завернутые в дырявые шкуры, прикрывающие их костлявые тела, со спутанными в колтун волосами и покрытыми слоем грязи лицами. Этих тоже стало больше, чем два дня тому. С тех пор, как Ормсби получил должность юстициара, зрелище нищих монахов или прокаженных с трещотками сменилось картиной бывшего вольного люда, лишившегося домов и лавок и теперь вынужденного просить милостыню на улицах. Хотя и лучше одетые, они явно терпели нужду и лишения, которые в ближайшие месяцы грозили накрыть их серым одеялом безысходности. Ормсби становилось не по себе при мысли о том, как быстро может низко пасть совсем еще недавно достойный человек, пусть и не являвшийся столпом общества.

Солдаты жестами приказывали нищим убираться с глаз долой и от греха подальше. Один из них даже толкнул бродягу, который, на его взгляд, двигался чересчур уж медленно. Отвернувшись от окна, Ормсби вернулся к своему столу, заваленному свитками пергамента. В просторной зале ратуши, заставленной прекрасной мебелью и украшенной гобеленами, заседали четыре клерка, согнувшиеся за своими столами, и два королевских чиновника, негромко совещающиеся о чем-то над очередным документом. Один из клерков, сидевший ближе всего к Ормсби, оглянулся на юстициара. На кончике носа у него сидели очки в толстой деревянной оправе, отчего он показался Ормсби похожим на большеглазую рыбу, тупо мигающую, глядя на него.

— Позвать следующего, сэр?

Ормсби сделал глубокий вдох.

— Зовите. — Он уселся за свой стол, когда клерк пересекал большую залу.

После короткого разговора с солдатом снаружи клерк вернулся на свое место и прицелился в свежий лист пергамента гусиным пером. Через несколько мгновений в залу в сопровождении двух солдат вошел человек, нервно сжимающий в руках свою шапочку.

Когда его подвели к Ормсби, юстициар заметил, что фетровая шапочка выглядит безнадежно погубленной, словно мужчина мял ее в руках уже некоторое время. Удовлетворенный увиденным, он одарил просителя фальшивой официальной улыбкой.

— Доброго вам дня, мастер Дональд.

— Сэр, — пробормотал мужчина, с опаской оглянувшись на двух солдат, которые вышли из залы.

— Шериф сообщил мне, что вы отказываетесь платить налог на содержание своего хозяйства в этом сезоне.

— Нет, сэр, — твердо ответил Дональд. — Я не отказывался. Мне просто нечем платить.

— Разве это не одно и то же?

Дональд коротко качнул головой, но ничего не сказал. В тишине был слышен лишь скрип пера чиновника, прилежно записывающего их разговор.

Ормсби ощутил укол нетерпения. Совершенно очевидно, эти неотесанные мужланы не представляют, с кем имеют дело. Сегодня это был уже четвертый за утро, который дал ему вот такой ответ, буквально слово в слово. И тут юстициар понял, что мужчина смотрит ему прямо в глаза, продолжая мять в руках свою шапочку. И первое дуновение тревоги нарушило безмятежное спокойствие Ормсби. Это что же, заговор против него, устроенный местными землевладельцами? Нет, так не пойдет. Хью де Крессингэм в Бервике недвусмысленно заявил, что подати должны быть уплачены вовремя. Лорды, подобные сэру Генри Перси, которому были пожалованы после оккупации земли Галлоуэя и Эйра во владение, еще не получили от них ни пенни дохода, и именно об этом следовало думать в первую очередь. Поговаривали, что сам сэр Джон де Варенн до сих пор не дождался причитающихся ему налоговых сборов. В общем-то, Ормсби не слишком жалел об этом. Прошлой осенью граф стал генерал-губернатором Шотландии, но всего через несколько недель после того, как король Эдуард пересек границу в обратном направлении, Варенн последовал за ним, предпочитая проводить время в своих владениях в Йоркшире. Крессингэм же, напротив, проявил себя требовательным надсмотрщиком, и не годилось злить человека, который, в отсутствие Варенна, стал фактическим правителем Шотландии. Воспоминания о нищих внизу на улице еще не успели выветриться из памяти Ормсби, и он натужно поднялся с места.

— Эти деньги принадлежат нам по закону, мастер Дональд. Отказываясь уплатить их, вы нарушаете закон. А это уже преступление, которое подлежит наказанию.

Дональд растерянно заморгал, но вновь покачал головой.

— Сэр, у меня просто нет этих денег. Рента для меня слишком высока, чтобы я мог платить ее. — Он поколебался, но потом поспешно продолжил: — Она слишком высока для всех. Люди теряют все. Целые семьи голодают, дети болеют. Животных забивают безо всякой пользы, потому что их нечем кормить. Наши церкви приходят в упадок, а клириков заставляют отдавать все, что у них есть, в пользу Изменника. — Он вдруг умолк, сообразив, какую только что допустил ошибку.

Изменник. Ормсби уже приходилось слышать это прозвище раньше, хотя и не так открыто. Так скотты прозвали Крессингэма. В душе оно ему очень нравилось, потому как он недолюбливал королевского казначея, который считал себя главным в королевском административном центре в Бервике. Сам Ормсби был поставлен здесь, дабы делать свое дело, а потому не мог позволить, чтобы дерзость или иные недостатки некоторых достойных сожаления личностей помешали ему в этом. Он водрузил ладони на заваленный бумагами стол, отчего несколько свитков пергамента полетели на пол.

— Тот, кто ценит деньги выше собственной свободы, глупец, мастер Дональд. Потому что в вашем случае ставки именно таковы. На карту поставлена ваша свобода.

Мужчина покраснел, но не отвел глаз от лица Ормсби.

— Свобода? — негромко спросил он. — Вот, значит, как обстоит дело?

Снаружи донеслись крики. Но ни Ормсби, ни Дональд не обратили на них внимания.

— У меня имеются полномочия арестовывать любого, кто отказывается платить налоги вовремя. И я готов сполна ими воспользоваться. Не испытывайте мое терпение!

Крики стали громче, теперь к ним присоединился и топот бегущих ног. Клерк перестал царапать пером по листу пергамента и поднял голову, так что стекла его очков вопросительно блеснули в дневном свете. Ормсби прервал свою тираду, резко развернувшись в ту сторону, откуда в залу вкатился мощный рев, захлестнувший ее целиком. Сквозь неразборчивый шум донесся стук копыт. Чиновники отложили в сторону документ, который обсуждали, а клерки поднялись из-за столов. Ормсби подошел к окну и выглянул наружу.

Из леса, окружавшего город, высыпала толпа людей. Некоторые скакали на лошадях, другие попросту бежали. Все они были вооружены, главным образом, топорами или пиками. Лишь немногие могли похвастать кольчугами и накидками, а все прочие были обряжены в кожаные дублеты. На части нападавших были короткие туники, которые предпочитают горцы. И еще у них были голые ноги, от бедра до пятки, что изрядно встревожило Ормсби, только слышавшего об этих диких людях с севера. На бегу они орали на разные голоса, сотрясая воздух устрашающими боевыми воплями. В их громких криках Ормсби разобрал одно имя, которое стало кличем для группы всадников в кольчугах, скакавших вслед за грузным мужчиной на коне, накрытом прекрасной боевой попоной.