О Китае - Генри Киссинджер

Такая оценка была ошибочна и в том и в другом случае. Ханой не был марионеткой какой-либо другой страны. Он воевал за собственное видение независимости и в конечном счете за Индокитайскую федерацию, которая дала бы Ханою возможность занять господствующую позицию в Юго-Восточной Азии, подобно той, какую играл Пекин в Восточной Азии. Вьетнамцы, выжившие лишь с одной целью в многовековых конфликтах с Китаем, не могли пойти на компромисс и в угоду чьим-то концепциям относительно некоей всеобщей стабильности пожертвовать идеей независимости. Парадокс второй вьетнамской войны в том, что американцы искали компромисса, а северные вьетнамцы стремились к победе.

В этом смысле американскую общественность разделило вовсе не то, что считалось главной ошибкой американцев во вьетнамской войне, а вопрос о том, было ли правительство США в достаточной мере расположено к нахождению дипломатических путей выхода из войны. Более того, причиной стала неспособность смириться с тем фактом, что так называемые дипломатические пути выхода из войны, которых так серьезно — и так безнадежно — искали несколько администраций подряд от обеих американских политических партий, требовали такой силы давления, какая равнялась бы окончательному поражению Ханоя. В этом плане и Москва, и Пекин играли здесь всего лишь вспомогательную роль.

Пекин просчитался аналогичным образом, хотя и в несколько ограниченном виде. Когда США начали наращивать военные силы во Вьетнаме, Пекин расценил их действия в терминах облавных шашек «вэйци»: еще один пример американских баз, окружающих Китай, начиная от Кореи и до Тайваньского пролива, а теперь дошедших и до Индокитая. Китай поддерживал партизанскую войну Северного Вьетнама частью по причинам, связанным с идеологией, частью — стремясь вытолкнуть американские базы с китайских границ как можно дальше. Чжоу Эньлай в апреле 1968 года сказал премьер-министру Северного Вьетнама Фам Ван Донгу, что Китай поддерживает Северный Вьетнам, не желая допустить стратегического окружения Китая, на что Фам Ван Донг дал уклончивый ответ, в основном потому, что предотвращение окружения Китая не входило в планы Вьетнама. Вьетнам преследовал собственные национальные цели:

«ЧЖОУ: В течение длительного времени Соединенные Штаты полукругом охватывали Китай. Теперь еще и Советский Союз тоже окружает Китай. Круг становится полным, за исключением [части] Вьетнама.

ФАМ: У нас тем более есть основания нанести поражение американским империалистам на всей вьетнамской территории.

ЧЖОУ: Именно поэтому мы поддерживаем вас.

ФАМ: Наша победа окажет позитивное воздействие на Азию. Наша победа принесет невиданные результаты.

ЧЖОУ: Вам стоит над этим подумать»[514].

Следуя логике китайской стратегии, от которой Фам Ван Донг постарался осторожно откреститься, Китай направил свыше 100 тысяч нестроевого военного персонала для поддержания северо-вьетнамской инфраструктуры и тылового обеспечения. Соединенные Штаты выступили против Северного Вьетнама как якобы застрельщика советско-китайского плана. Китай поддерживал Ханой, желая ослабить, как ему представлялось, американское стремление к господству в Азии. И Китай, и Америка ошибались. Ханой сражался только за свои национальные цели. Объединенный, находящийся под руководством коммунистов Вьетнам, вышедший победителем во второй войне в 1975 году, оказался гораздо большей угрозой Китаю, чем Соединенные Штаты.

Вьетнамцы смотрели на северного соседа с подозрением, близким к паранойе. В периоды длительного китайского господства Вьетнам перенял китайскую письменность, политические и культурные институты (чьи следы во всем великолепии можно обнаружить в императорском дворце и могилах бывшей столицы Хюе). Вьетнам, однако, использовал «китайские» институты для строительства отдельного государства и укрепления собственной независимости. Географическое расположение не позволяло Вьетнаму уйти в изоляцию, как это сделала Япония примерно в тот же исторический период. Со второго столетия до новой эры вплоть до X века Вьетнам находился под более или менее прямым китайским правлением, став полностью независимым государством только в результате падения династии Тан в 907 году.

Вьетнамская национальная идентификация отражала наследие двух в какой-то мере противостоящих друг другу сил: с одной стороны, восприятие китайской культуры, с другой — неприятие китайского политического и военного господства. Сопротивление Китаю помогло выработке Вьетнамом чувства исступленной гордости за свою независимость и внушительную военную традицию. Принятие китайской культуры обеспечило Вьетнам конфуцианской элитой китайского образца, обладавшей комплексом некоего регионального Срединного государства, схожего с соседним. Во время индокитайских войн в XX веке Ханой продемонстрировал свое понимание политического и культурного права, воспользовавшись нейтралитетом Лаоса и Камбоджи, вначале как бы по праву, а после войны путем распространения «специальных отношений» с коммунистическими движениями в этих странах, что привело к доминированию в них Вьетнама.

Вьетнам вступил в конфронтацию с Китаем с беспрецедентным психологическим и геополитическим вызовом. Руководители в Ханое хорошо изучили «Искусство войны» Суньцзы и применяли его принципы с большим успехом как против Франции, так и против Соединенных Штатов. Еще даже до окончания длительных вьетнамских войн, сперва с французами, стремившимися восстановить свою колонию после Второй мировой войны, а затем с Соединенными Штатами с 1963 по 1975 год, и Пекин, и Ханой начали понимать, что следующее противостояние будет между ними самими за господство в Индокитае и Юго-Восточной Азии.

Отсутствие четкого понимания сути стратегического анализа, которым обычно руководствовались китайцы в своей политике во время вьетнамской войны Америки, можно объяснить наличием культурной близости между Китаем и Вьетнамом. Как ни странно, но долгосрочные стратегические интересы Пекина в какой-то мере совпадали с интересами Вашингтона: в конечном счете должно было бы остаться четыре государства (Северный и Южный Вьетнам, Лаос и Камбоджа), которые будут создавать баланс сил в регионе. Этим можно объяснить, почему Мао, обрисовывая в беседе с Эдгаром Сноу в 1965 году возможные итоги войны, называл и сохранение Южного Вьетнама как возможный, а потому и приемлемый вариант исхода войны[515].

Во время моей секретной поездки в Пекин в 1971 году Чжоу Эньлай определял цели Китая в Индокитае как носящие прежде всего стратегический, а не идеологический характер. По его словам, китайская политика в Индокитае основывается исключительно на чувстве исторического долга, оставленного в наследство древними династиями. Китайские руководители, очевидно, предположили, что Америку нельзя будет победить и что север разделенного Вьетнама будет зависеть от китайской помощи, как это случилось с Северной Кореей после Корейской войны.