О Китае - Генри Киссинджер

Из Пекина все это виделось как страшный кошмар, охвативший китайские границы. На севере продолжалось неуклонное наращивание советского присутствия: Москва по-прежнему держала почти 50 дивизий вдоль границ. К западу от Китая, в Афганистане, произошел марксистский переворот, результатом чего стало все возрастающее открытое советское влияние в этой стране[520]. Пекин также видел руку Москвы в иранской революции, кульминацией которой было бегство шаха 16 января 1979 года. Москва продолжала проталкивать идею создания системы коллективной безопасности в Азии с одной-единственной истинной целью сдерживания Китая. Параллельно Москва вела переговоры об СНВ-2 с Вашингтоном. По мнению Пекина, подобное соглашение играло на руку Советскому Союзу и помогало ему «сливать все свои нечистоты на восток» в направлении Китая. Казалось, Китай находится в не очень удобной позиции. А теперь еще и Вьетнам вступил в советский лагерь. «Невиданные результаты», о которых говорил Фам Ван Донг Чжоу Эньлаю в 1968 году, оказались советским окружением Китая. Дополнительная сложность состояла в том, что все эти проблемы возникли тогда, когда Дэн Сяопину еще приходилось заниматься укреплением собственных позиций в стране во время второго возвращения к власти — процесс длился до 1980 года.

Принципиальное различие между китайской и западной дипломатическими стратегиями заключается в их различной реакции на выявленные уязвимые места. Американские и западные дипломаты полагают, что им надо с большей осторожностью избегать провокаций, китайская реакция более похожа на акцентирование пренебрежительного отношения к опасности. Западные дипломаты склонны делать выводы исходя из неблагоприятного соотношения сил как основного требования для принятия дипломатического решения. Они настаивают на выдвижении дипломатических инициатив с тем, чтобы противная сторона оказалась в позиции «вы ошибаетесь», изолировать ее морально; но отказываются от применения силы — именно такой совет дали американцы Дэн Сяопину, после того как Вьетнам вторгся в Камбоджу и оккупировал ее. Китайские стратеги чаще всего шли бы на усиление своей вовлеченности в проблему и стали бы противопоставлять материальному перевесу противника собственную смелость и психологический нажим. Они верят в сдерживание в форме упреждающего удара. Когда китайские разработчики посчитают, что их противник приобретает неприемлемое преимущество и что стратегическое направление поворачивает против них, они отвечают, пытаясь подорвать уверенность противника в себе, и тем самым дают возможность Китаю восстановить психологическое, если не материальное, преимущество.

Перед лицом угрозы на всех фронтах Дэн Сяопин решил пойти в дипломатическое и стратегическое наступление. Хотя он не имел еще полного контроля в Пекине, он предпринял несколько смелых шагов на внешней арене. Он сменил китайскую позицию по отношению к Советскому Союзу, перейдя от политики сдерживания к открытой стратегической враждебности и фактически к откату назад. Китай больше уже не ограничивался выдачей советов Соединенным Штатам о том, как сдерживать Советский Союз. Теперь он играл активную роль в создании антисоветской и антивьетнамской коалиции, особенно в Азии. Китай собрался расставить все фигуры на доске в нужных местах для решающего сражения с Ханоем.

Вернувшись из второй ссылки в 1977 году, Дэн Сяопин пересмотрел внутреннюю политику Мао Цзэдуна, но его внешнюю политику оставил в основном без изменений. Так случилось, поскольку оба они являлись большими патриотами своей страны и имели сходные взгляды на китайские национальные интересы. Кроме того, внешняя политика в меньшей степени, чем внутренняя, пострадала от революционных импульсов Мао.

Вместе с тем существовала большая разница между критическими высказываниями Мао и Дэна. Мао Цзэдун ставил под вопрос стратегические намерения американской политики в отношении Советского Союза. Дэн Сяопин воспринимал природу стратегических интересов двух стран и все внимание обращал на их параллельное воплощение в жизнь. Мао Цзэдун воспринимал Советский Союз и имел дело с ним как с некоей абстрактной стратегической опасностью, угроза которой относилась к Китаю в такой же степени, как и к остальному миру. Дэн Сяопин признавал особую опасность именно для Китая, особенно прямую угрозу южным его границам, представляющую собой в совокупности и латентную угрозу для северных границ. Отсюда диалог на эту тему имел более конкретные черты и носил оперативный характер. Мао действовал как разочарованный учитель, Дэн — как требовательный партнер.

Перед лицом конкретной угрозы Дэн Сяопин покончил с двойственностью, с которой Мао Цзэдун в прошлом году подходил к отношениям с Америкой. В Китае уже больше не испытывали никакой ностальгии по мировой революции. Во время всех бесед после своего возвращения Дэн Сяопин заявлял, что Китаю и Японии следовало бы присоединиться к глобальной схеме сопротивления броску советской политики в направлении Европы.

Но как бы тесно ни взаимодействовали на консультациях Китай и Соединенные Штаты, между ними сохранялось одно противоречие, заключающееся в том, что Америка по-прежнему официально признавала тайваньское правительство законным правительством Китая и Тайбэй — столицей Китая. Противники Китая вдоль его северных и южных границ неверно истолковывали отсутствие признания как благоприятную для себя возможность.

Нормализация отношений вышла в число приоритетных вопросов повестки дня китайско-американских отношений после прихода к власти Джимми Картера. Первый визит нового государственного секретаря Сайруса Вэнса в Пекин в августе 1977 года прошел не совсем гладко. В своих мемуарах он писал:

«Я отправился из Вашингтона, считая не очень правильным обсуждать вопрос такого политически противоречивого характера, как нормализация отношений с Китаем, до того как будет решен вопрос о Панаме [речь идет о ратификации договора о Панамском канале, в соответствии с которым менялось управление каналом], если только — а я вовсе не ожидал, что это может произойти, — китайцы не примут наше предложение по всем пунктам без исключения. По политическим причинам я намеревался представить китайцам нашу максимальную позицию по Тайваню… Соответственно я не рассчитывал, что китайцы примут наше предложение, но мне казалось нужным предложить его, даже если бы нам в итоге пришлось бы от него отказаться»[521].

Американское предложение по Тайваню содержало ряд идей, включающих сохранение некоторого ограниченного дипломатического присутствия США на Тайване, которые выдвигались и были отвергнуты во времена правления администрации Форда. Предложения были вновь отклонены, теперь уже Дэн Сяопином, назвавшим их шагом назад. Через год внутренние американские дебаты завершились решением президента Картера уделять первоочередное внимание отношениям с Китаем. Советское давление в Африке и на Ближнем Востоке убедило нового президента предпочесть скорейшую нормализацию отношений с Китаем, что соответствовало поиску де-факто стратегического альянса с Китаем. 17 мая 1978 года Картер направил советника по вопросам национальной безопасности Збигнева Бжезинского в Пекин со следующими инструкциями: